Этот вопрос был уже адресован Корниенко, но тот его проигнорировал — он изучал показания приборов.
Эдик открыл глаза и приподнялся на столе, опершись на локоть.
— А это ты, — равнодушно сказал он, увидев жену. — Алина будет здесь, я так хочу.
— Даже так? Может быть, я посторонняя? — поинтересовалась Виктория язвительно.
— Может быть, — спокойно ответил Эдик. Виктория резко развернулась и вышла из палаты.
— Лежи, — сказала Алина, кладя ладонь на лоб Эдику.
— Я хочу встать, — сказал вдруг Эдик.
— Вам нельзя, — возразил главврач.
— Можно. Мне все можно, — ответил Эдик с усмешкой. Он встал на ноги, Алина тревожно оглянулась на Корниенко, тот сделал было шаг к больному, но остановился. Эдик шагнул к окошку. Сергей и Клюкин подошли ближе, поддерживая его под руки. Он хмыкнул, но не возразил: держался он на ногах пока неуверенно.
— Поразительно, — пробормотал Корниенко. — Он был при смерти.
— Стекло кто-то разбил, — меланхолично заметил Эдик. — Хорошо, воздух свежий.
— Отсюда театр видно, — сказала Алина, прижавшись к его плечу, оттеснив при этом Алексея. Тот шутливо развел руками и отошел.
— Театр… Так мы и не успели сделать спектакль, — сказал Эдик, обнимая Алину за плечи. — Но ничего, поставим. Только не в театре. К черту театр!
Под окном послышалось истошное мяуканье. Огромный рыжий кот, настигнув симпатичную больничную кошечку, самозабвенно предавался с ней любви.
— Это же твой Чико, — сказал Сергей. — Во дает! И как он здесь очутился?
— Пришел. За мной, — сказал Эдик.
— А по-моему, не только за тобой, — засмеялась Алина.
— Самое интересное, — задумчиво сказал Эдик, — что он с Детства кастрированный.
— Это еще не самое интересное, — пробормотал Алексей Клюкин. — Самое интересное впереди.
Цари, Макбет, покамест не полез
На Дунсинанский холм Бирнамский лес.
В. Шекспир. Макбет. Акт. 4, сц. I.
На совещание в мэрию из УВД вызвали начальника — полковника Семенова, майора Татищева, дежурившего по городу в ту злосчастную ночь, и капитана Клюкина, непосредственного участника событий. Совещание должен был вести мэр города Станицын, а из Москвы для расследования таинственных происшествий прислали комиссию в составе трех человек: заместителя министра по чрезвычайным ситуациям Асканова, полковника Федеральной службы безопасности Ващенко и доктора физико-математических наук Клевцова из Института космических исследований. Возглавлял комиссию Асканов. Корреспондентов решили не пускать, хотя с десяток их уже толпилось перед двухэтажным зданием мэрии, и они ждали, пока подъедут те, кто мог бы сказать хоть что-то определенное о происшедших ночью событиях.
Клюкин едва успел переодеться и побриться, но бессонная и бурная ночь сказывалась, и он ощущал усталость и апатию. То же самое происходило и с майором, который был озабочен не столько разгадкой тайн, сколько тем, какое влияние вся эта шумиха окажет на его служебную карьеру. Скорее всего ничего хорошего ждать не приходилось, и майор мрачно размышлял, какую линию поведения ему избрать — то ли сурово молчать и мужественно признаваться в совершенных ошибках — это понравилось бы Семенову, — то ли взять на себя инициативу в расследовании и проявить энергию и хватку, что могло понравиться гостям из Москвы и прессе.
— Сережа, помедленнее, у нас еще есть десять минут, — сказал полковник Семенов шоферу, потом обратился к ехавшим вместе с ним Клюки ну и Батищеву: — В общем, так, мужики. Рассчитывать на то, что поверят в наши россказни о пришельцах и всякой дьявольщине, не приходится. Факты таковы: неизвестный преступник терроризировал весь город, эксперт обнаружен в собственной лаборатории мертвым в компании уголовника, а один из милиционеров спятил и застрелил троих случайных прохожих. Вот наш, так сказать, багаж за эту ночь. Как мы будем все это объяснять? Ваши предложения? Серега, покружи по городу минут семь.
Шофер свернул влево и поехал в сторону от мэрии. Клюкин взглянул на майора, предлагая ему начать по старшинству, но Семенов распорядился иначе:
— Алексей, давай с тебя начнем. Ты у нас непосредственный участник, основные вопросы будут к тебе.
— Если мы не будем касаться… ну, этих… потусторонних сил, то просто не сможем вразумительно объяснить все, что произошло. Ну, допустим, Гершензон впутался в неприятную историю, не смог договориться со шпаной, и его грохнули. Допустим, Руслан спятил — ну, бывает. Допустим даже, что у нас с Калининым были сложные галлюцинации, и мы сражались на озере с призраками. Но что произошло в театре? С Ворониной? С Власовым? С Ильей Булавиным? Кто на них напал?
— Это как раз просто, — раздраженно вмешался Батищев. — Алину ударил или Калинин, или неизвестный. Он же напал на Власова и на Булавина.
— Зачем?
— Ну, это уже второй вопрос. Это покажет расследование. Нас не об этом будут спрашивать. Просто если ты изложишь в мэрии то, что нам рассказывал, нас отправят на медкомиссию с психиатрами.
— Я буду говорить то, что видел и слышал, — угрюмо сказал Клюкин. — А там уже пусть решают…
— Решат, что в нашем управлении спятили сразу два милиционера, — огрызнулся Батищев.
— Ладно, вот что, — сказал Семенов, — о Руслане и Гершензоне я сам буду говорить, вы о них молчите. А что касается пришельцев с электрическими дубинками, то ты, Алексей, сам можешь представить, что начнется. На телевидение-то тебя возьмут — там эти штучки в моде, — но из милиции-то придется уйти, — сурово заключил Семенов.
— Ну а что я могу сказать?! — взорвался Клюкин. — У меня тоже есть здравый смысл! Что я — нажрался и всю ночь гонялся за призраками, а потом еще сражался с собственными галлюцинациями?!
— А что им вообще надо было? — спросил вдруг Батищев.
— Они тут чистку проводили, — злобно огрызнулся Клюкин. — Убирали тех, кто мог им угрожать. У них там война идет. А какие-то из наших для них опасны.
Он сразу пожалел о том, что у него все это вырвалось. Хорошо, хоть не сказал, что опасны как раз те, кто контактировал с зеркалом. Но и так было ясно, что и майор, и полковник теперь серьезно усомнились в его душевном здоровье.
— Ты успокойся. Если не спросят, так вообще не рассказывай об этом, — посоветовал Семенов по-отечески.
— Я-то боюсь совсем другого, — трагическим тоном произнес Батищев. — А что, если нас будут потрошить за то, что мы действительно имели дело с каким-то секретным прибором, а потом утратили его, отдали неизвестно кому? Ведь в комиссии и комитетчик будет, а это неспроста.
