— Не убьет, — сообщил прорезавшийся Ангел. А впрочем, самое оно было ему прорезаться: самолет, воздушное пространство, облака — ангельская стихия. — Не убьет, не боись. Это, насколько я секу, возбуждающее, снимающее мышечное напряжение и проясняющее мозги. Полезно будет, не стоит противиться, Ильин.
Мальвина протерла ваткой со спиртом вену на локтевом сгибе, прицелилась и точнехонько попала в нее. Не исключено, Мальвина только прикидывалась ресторанной богиней, а наделе была профессиональной медсестрой. Хотя в гебе все, как слыхал Ильин, знают множество ремесел, иначе швах, иначе не выжить в полевых условиях… И как только тайная жидкость, изготовленная умельцами их «ИГ», растеклась по венам и, не исключено, артериям Ильина, он немедленно ожил, почувствовал великую бодрость, прилив сил и свежесть мысли.
— То-то, — сказал Ангел.
Ильин сам знал, что «то-то». Ильин тут же дернулся, пытаясь вырваться из кандалов, но они держали крепко, тут даже «ИГ»-умельцы ничего сделать не могли.
— Потерпите, — Олег Николаевич сочувственно глядел на Ильина-Прометея, — осталось минут пятнадцать, пилот получил разрешение на посадку и сейчас выходит на малый круг ожидания. Сядем, выпустим вас и — в путь, в путь, кончен день забав, в поход пора, целься в грудь, маленький зуав, кричи «Ура!»… — Оборвал фривольное пение, деловито заметил: — Вас, конечно, будут проверять и проверять, но никакие проверки вам не страшны. Кто вы — вы сами знаете. Про «МИГ» спросят — а что про него говорить? Сгнил в болоте, лягушки его оккупировали, пиявки всякие, нечисть, ф-фу. А наше в вас присутствие — ну, тут они рылом не вышли…
— Кто они? — заорал Ильин, бессмысленно и бесполезно дергаясь, вырываясь, в кровь перетирая кожу на запястьях. — Куда вы меня привезли, гады? Чем я вам мешал? Жил себе и жил, никого не трогал, так нет… Ну нашли вы самолет, ну покрытие там какое-то, ну и радовались бы, а снимать меня с насиженного места зачем? Я же болен. Я же не могу так! Я же еле-еле привык, притерся, врос в жизнь…
— Вот и скверно, что вросли, — заявил Олег Николаевич, закуривая сигаретку «Данхилл», несмотря на предупреждающую надпись на табло. — Наше упущение: дали врасти… Не-ет, милейший Иван Петрович, в Москве вам нельзя было оставаться. Вы — мина замедленного действия, извините за сравнение. Неизвестно когда рванете. И неизвестно где. Зачем рисковать? Лучше перенацелить заряд, перенаправить его в нужном направлении — и лебен зи воль! А о нашей идее вам немедленно сообщат свежие газеты. Пресса — великая сила… — Он встал, поднял с пола пачку газет и стал по одной разворачивать перед прикованным Ильиным.
Ильин смотрел и ничего не понимал.
«Московские новости» от сего дня. Портрет Ильина в гриме Лукича на первой полосе, рядом — он же, но без грима. Шапка: «Диссидент разоблачен органами безопасности и выслан из страны».
«Известия». Портрет Ильина без грима. Шапка: «Почему он не любит Россию?»
«Куранты». Портрета нет, но шапка есть: «Коммунистам в России делать нечего!»
Олег Николаевич свернул показанные газеты, присоединил их к увесистой пачке на полу и спросил:
— Хватит?.. Думаю, хватит. Вам все ясно?.. Сегодня мир узнал, что некий откровенный и наглый диссидент с коммунистическим душком, некий тип по фамилии Ильин выслан из страны по статье УК России за номером 117 прим. Антигосударственная деятельность. Кроме фоток и заголовков есть и статьи, вы их потом, если захотите, прочитаете. Я вам все эти газеты дам с собой. Кстати, если они сюда еще не дошли, прекрасно: вам они помогут… Поверьте, коллега, мы предусмотрели все. Или почти все, поскольку все даже Господь Бог не сумел предусмотреть… Прощайте, Иван Петрович, но не забывайте о нас. А мы вам забыть о себе не дадим сами. Это уж энтшульдиген зи, битте, извините за внимание.
И в сей же секунд «боинг» не «боинг» мягко ткнулся шасси о бетон взлетно-посадочной полосы, включил реверс, завыл движками и побежал по дорожке, тормозя и сворачивая на рулежку, ведущую, как догадался Ильин, к зданию аэропорта. Какого только?
— Куда мы прилетели? — спросил у Ангела. Ангел не ответил. Он вообще вел себя странновато в последнее время, молчал больше, а сейчас и вовсе заткнулся, как будто нечего ему было сказать своему подопечному, как будто охранная функция его дала некий сбой.
— Ночь здесь, — вдруг сказал он задумчиво, словно только это-то и удивило его. — Ночь и жарко…
— Где здесь?
— Здесь… — медленно, нехотя.
Ильин однажды видел говорящего и мыслящего робота, сработанного конструкторами из Института информатики — еще в Той жизни, робот, который целенаправленно умирал. Сдавал. Тот, помнится, говорил так же: будто завод у патефона кончался, а ручки — чтоб подкрутить — не было.
— Что с тобой, Ангел?
Тот опять не ответил.
А самолет уже встал, и двигатели умолкли, и из кабины пилотов в салон вышли красивые парни в парадной форме «Люфтганзы», хотя скорее всего никакая «Люфтганза» здесь была ни при чем, самолет принадлежал гебе и пилоты служили там, а форму и опознавательные знаки всемирно известной авиакомпании использовали для прикрытия. Пилоты прошли через салон, оставив дверь открытой, погремели чем-то невидимо, и в салон с воли ворвался оглушительно жаркий воздух.
— Приехали с орехами, — бездарно сказал Олег Николаевич. — Поторопитесь. Вас, как мы и предусмотрели, встречают.
Мальвина ловко отстегнула крепления. Ильин легко вскочил и рванул прочь из салона — на волю. Идиотское человеческое качество: что там на воле, кто на воле, зачем встречают — ничего в момент порыва, побега не волнует. Воля! А там, может, взвод с автоматами ждет и команда «Пли!».
Но взвода с автоматами не было.
Ильин остановился на верхней площадке трапа, ничего сначала не увидев. Только черная-черная ночь, жаркая до пота, который тут же побежал струйками по лбу, только созвездие огней неподалеку: аэропорт, видно…
Ильин сбежал по ступеням, но задержался на последней, схватившись за перила. Оглянулся. Дверь самолета, все-таки «боинга», как на поверку оказалось, который привез его в это бешеное пекло, автоматически закрывалась, вот уже совсем закрылась, и только и увидел Ильин, что лицо Олега Николаевича за стеклом иллюминатора. Олег Николаевич помахал Ильину, улыбнулся, трап неожиданно поехал от самолета, на верхней ступеньке стояла сумка Ильина, собранная Титом, и пачка газет, а сам «боинг» легко взревел двигателями и неторопливо покатил по перрону к положенному месту взлета.
Трап ехал все быстрее. Ильин стоял на нем, вцепившись руками в перила, с ужасом смотрел вперед, туда, где из созвездия огней вырастало, обретало стеклянные очертания аквариумное здание аэровокзала, словно вымершего в этот ночной час. Да и аэропорт казался мертвым. Никто не гонял по перрону на спецмашинах, никто не взлетал и не садился, «боинг» был единственным живым механизмом в этом царстве аэроночи. И еще трап, который остановился, не доехав до здания метров пятидесяти. Но и этого расстояния было достаточно, чтобы увидеть группку людей, явно встречающих Ильина. Люди стояли угрожающе неподвижно. Ильин машинально сошел с трапа, ощутив под ногами бетон.
