— Все это настолько чертовски глупо,— пробормотал, наконец, Фрауд,— что меня удручает именно нелепость ситуации. Мы взлетели под рукоплескания всего мира, мы успешно избежали всех опасностей космоса и прибыли сюда целыми и невредимыми только для того, чтобы обнаружить: «a»,— он выделил пункты своей речи интонацией,— что это местечко кишмя кишит идиотского вида машинами; «b» — что взлетели еще две ракеты, но безо всяких рукоплесканий; и «c» — что обезопасить себя от названных идиотских машин мы можем, только оставаясь запертыми. Это не просто неудачное стечение обстоятельств. Это совсем не то, благодаря чему Рэли и Кук[7] попали в учебники истории.
— Кроме того,— сказал доктор,— подумать только, какие байки о героизме придется выдумывать на потребу доверчивой публики, если нам доведется когда-нибудь вернуться.
Дуган снова посигналил прожектором.
— Спрашиваю, их корабль до сих пор ли в осаде,— объяснил он.
Они ждали, когда он получит ответ.
— Ну? — спросил Дейл.
— Да. У них осталось на борту «Товарища» двое, и машины теперь блокируют вход, чтобы группа Караминова не могла вернуться на борт. А те двое, которых они отправили на корабль — тот, в которого я пульнул, и другой, похоже, исчезли. Либо на них напали машины, либо они укрываются где-то за дюнами.
— Значит, всего на «Товарище» летело восемь. Очень неплохую ракету они построили,— неохотно признал Дейл.
— Жалко,— заметил Фрауд,— что никто не подумал прихватить несколько ручных гранат. Бросить одну-две в эту кучку у входа, и вполне бы хватило, чтобы вывести их из игры,— он умолк, словно осененный новой мыслью.— Слушайте,— взволнованно продолжал репортер,— а почему бы нам ни смастерить пять-шесть штук? Видит Бог, на борту хватает взрывчатки!
Все повернулись к Дейлу. Тот ненадолго задумался.
— Ладно. Я ожидал, что появятся еще какие-нибудь машины, но попробовать стоит.
— В любом случае, появится время, чтобы вытащить из передряги Караминова и К0,— согласился Дуган.— Я просигналю ему, что мы затеваем, а он сможет передать сообщение людям на «Товарище», чтобы они занялись тем же.
— Жаль, мы не можем просигналить прямо на борт «Товарища»,— подосадовал Дейл. Он выглянул в другой иллюминатор.— Если бы он сел всего на несколько футов левее, мы бы видели их иллюминаторы, и не было бы необходимости в этом трехстороннем...— он внезапно оборвал фразу, так как из-за склона бархана вылетела на полной скорости цепочка машин.— Здрасьте, что за дьявольщина происходит?
Экипаж столпился около него. Они наблюдали, как машины изменили курс, направляясь к кустам. Миг спустя за ними последовала еще дюжина или около того, тоже бежавшая во всю прыть. А в стороне слева Фрауд заметил серию вспышек, пересекающих гребень другого бархана.
— На подходе более активное железо,— заметил он.— Что, черт возьми, заваривается? Но что бы то ни было, тем железным ребятам, что поближе, кажется, не по нутру. Гляньте-ка, какую пыль они подняли.
Неуклюжая кавалькада проковыляла мимо, развивая самую максимальную скорость, какую позволяли ее разнородные части. Фрауд метнулся к другому иллюминатору.
— Те, что вокруг Караминова, тоже драпают,— доложил он.— Мчатся к...
— Боже милостивый! — воскликнул голос Дугана.
— Гляньте-ка на это!
Он неистово показывал на объект, который внезапно появился на гребне бархана между ними и другим кораблем. Странное, похожее на бак устройство опиралось на неисчислимое множество коротких ножек, заканчивающихся широкими круглыми дисками. На гребне устройство остановилось, из-за солнечного света, отражавшегося от выпуклого корпуса и сверкавшего на линзах, на него было трудно смотреть. Внезапно из него вырвались разряды ярко-голубых молний, и среди улепетывающих машин воцарился ужас. Не было никаких снарядов, никаких видимых причин для той смуты, в которую они оказались ввергнуты, однако наступила полнейшая дезорганизация. Машины сбились с курса и заметались туда-сюда, беспорядочно размахивая щупальцами и коленчатыми рычагами. Их разноразмерные ноги неслись самыми немыслимыми зигзагами, они налетали друг на друга и с грохотом сталкивались. Многие спотыкались и падали, ломая или сворачивая ноги другим. Большая машина выдала новый залп молний, и замешательство разрослось. Будь такое возможным, экипаж «Глории Мунди» сказал бы, что они видели, как машины сходят с ума. Они превратились в буйствующую массу мечущегося, молотящего куда попало металла, прущего то туда, то сюда, безнадежно спутавшись и сцепившись между собой, врезаясь и толкаясь взад-вперед в безумной свалке. Похожее на бак устройство быстро спустилось с бархана, по-прежнему испуская голубые молнии и ввергая машины в еще большее неистовство. Следом за большой машиной бежала дюжина объектов, похожих на гроб. За исключением того, что имели на пару ног меньше, они ничем не отличались от машины с фотографий Джоан.
— Ну, слава Небесам, эти машины выглядят так, словно их создали нормальные люди,— порадовался Дуган.
— Аллегория,— молвил Фрауд.— Порядок, кладущий конец Хаосу.
— Да, но почему вообще существуют хаотические машины? — задался вопросом доктор.
— А почему,— ответил контрвопросом Фрауд,— вообще существует Хаос?
Большая машина прекратила обстрел. Механические уродцы, похоже, превратили себя в несколько куч металлического лома. Фрауд восхитился эффективностью операции. И восхищенно сказал:
— Знаете, а мысль довольно ценная: попросту своди с ума своих противников, и любуйся, как они изничтожают друг друга. Мы должны прихватить эту идею с собой. А что теперь, по-вашему, случится?
Сперва Джоан не понимала, почему проснулась. В комнате было темно и тихо. Вейган еще не проснулся. Она лежала, не шевелясь, и, положив голову ему на плечо, прислушивалась. Ее левая рука лежала у него на груди, плавно поднимаясь и опускаясь в такт дыханию. Затем она осознала присутствие постороннего звука — слабого, знакомого гудения, которое подсказало ей, что в комнате находится какая-то машина. Она задержала дыхание, прислушиваясь, а затем расслабилась. Какое это имеет значение? Пусть машины носятся, словно дурацкие игрушки, каковыми они собственно и являются. Они больше ничего не значили.
К ее плечу прикоснулось что-то холодное, и из темноты раздался резкий, металлический голос. Она приняла сидячее положение. Вейган тоже проснулся, когда его рука упала с ее бедра. Он накрыл ее ладонь своей.
— Что такое? — спросил Вейган.
— Машина,— почти прошептала она.— Она прикоснулась ко мне.
