— К чему?
— Буквально это «прицеливание в голову», но вы, варвары, по созвучию придумали название «мэн-шут»[60] — Янг остановился рядом с железным ящиком, с которого Уинтер зазывал посетителей, и постучал по нему. — Тебя засовывают сюда, наружу торчит одна голова. Лучники стреляют по очереди, пока не забьют тебя насмерть. Зрелище весьма пикантное. — Он повел Уинтера дальше. — Но тебе, дорогой, я обещаю последнюю услугу. Если не удастся договориться о повешении, и моего друга все-таки сунут в ящик, я поручу хорошему стрелку после первой же крови прошибить тебе голову. Нельзя, чтобы над дважды королем Р-ог'ом измывались целый час. Это было бы lese majeste.
— Благодарю.
— Конечно же, остальную вашу шайку обкарнают на колесе, вместе с шайкой и-Шу, но тут я вмешиваться не собираюсь. Спектакль должен продолжаться — так, кажется, говорят?
— Хлеб и зрелища, — пробормотал образованный синэргист.
— А на Тритоне — гашиш и зрелища, — рассмеялся Янг, проводя своего пленника мимо чуть ли не целого взвода охраны к нефритовому порталу высокой цилиндрической стены, изготовленной ни много ни мало из кованого золота. — А сейчас, старый дружище, ты удостоишься высочайшей чести посетить Алтарь Небес, что даст тебе возможность прийти к полюбовному согласию с Высшим Бытием.
Янг что-то отрывисто скомандовал, и дверь открылась.
— Это все мой красный шарф, — пробормотал он, потрогав рукой упомянутую регалию. — Творит чудеса.
Внутри золотого цилиндра девять концентрических, белого мрамора террас поднимались к центральной площадке.
— Привезли из Каррары, — пояснил Янг, подталкивая Уинтера вверх. — Каждый круг символизирует одно из девяти небес. Каждый сложен из количества плит, кратного девяти. Верхний круг — девять Следующий вниз — восемнадцать. Затем двадцать семь и так далее до самого нижнего неба, где плит девять в квадрате, и это — любимое число наших сдвинутых философов.
На самом верху блистающего великолепием холма находилась центральная плита.
— А вот это — Шан-ди, рай. Центр Вселенной. Ты не хотел бы, Роуг, навестить рай в плотском обличий? Душа твоя — она и так попадет туда завтра.
Они взошли на Центр Вселенной — и тут же Шан-ди стремительно двинулся вниз. Это было настолько неожиданно, что Уинтер покачнулся, и Янгу пришлось его поддержать.
— Ты и твой насквозь прозрачный троянский конь! — засмеялся манчжурский князь — упоминание троянского коня неизменно вызывало у него приступ веселья. — Ну можно же быть таким идиотом, вообразить себе, что какое-то мелкое жульничество приведет: тебя на это место?
— Что это за место?
— Официальный вход шахты, где добывают мета.
— Вот же хрен я в такую дурь поверю.
— Увидишь — поверишь.
— И что, для всех? Для рабочих? Для охраны? Что, все они так и шляются туда-сюда через Алтарь Небес?
— Нет, конечно нет. Только Ви-Ай-Пи.[61] Цзянь-чан-ди, шахтеры, проходят через боковые стволы шахты, которые разбросаны по всему куполу. Теперь можно и сказать тебе — ведь ты умудрился устроить весь свой шум и беспорядок в какой-то полусотне футов от одного из этих входов.
— Да? А где он?
— Внутри Рая Плотских Наслаждений.
Центр Вселенной летел мимо загадочных дверей, непонятных люков и остановился в конце концов посреди огромного, гулкого, как вокзал, помещения. Формой помещение напоминало колесо, осью которого был лифт. По ободу располагалось двенадцать арочных проемов с массивными дверями, у каждой — по часовому. Взглянув на Янга, солдаты вытянулись по стойке смирно.
— Цин-бянь — вольно. Снова красный шарф, — добавил он, повернувшись к Уинтеру. — Вызывает полное благоговение — ведь носить такую штуку может только член императорской семьи. Пошли.
— Куда?
— Ты же не прочь посмотреть нашу мета-шахту, верно? Ну так пошли, посмотрим. Не хочется, дорогуша, чтобы, вставая под петлю, ты мучился еще и вопросом, оставшимся без ответа. Это было бы негуманно.
И Да-мо Юн-гун, князь Манчжурии, распахнул тяжелую, обитую железом дверь.
Уинтер невольно вскрикнул. (Парадокс нашего времени — устремляясь в глубины пространства, мы все более и более стесняем свою личную жизнь. Дух наш вожделеет огромности, но — именно «но» — но не необозримого внешнего пространства, а огромного внутреннего. Душа жаждет покорить жизненное пространство — lebensraum — огромных масштабов, именно поэтому так ошеломляют нас гигантские интерьеры.) А Уинтер был именно ошеломлен, несмотря на смертельную опасность своего положения. Он находился в хрустальном… нет, в ледяном соборе. Свет, проникающий сквозь распахнутую дверь, терялся в высоте готического свода, с которого сосульками свисали стрельчатые сталактиты. Свод опирался на десятки ледяных колонн, покоящихся на черном базальтовом основании, и всю эту мерзлую неоглядность заполняли недвижные облака тумана.
Томас прикрыл дверь, и стало темно, как в могиле, однако затем, по мере привыкания глаз, во мраке начали проступать тусклые угольки, горящие в толще колонн. Эти мерцающие цепочки чем-то напоминали огни рождественской елки.
— Гранулы мета, — безо всякой, собственно, нужды объяснил Томас. — Кстати сказать, здесь их и открыли двести лет назад. Тогда это был всего лишь узкий туннель. Мы, конечно, знали про туннели в ископаемом льде, узкие кривые норы, где только крысам в пору лазать, но не больно-то ими интересовались. Какой от них толк — разве что туристов водить. А зачем нам туристы? Мы и раньше не любили посетителей.
— Да, слышал.
— Но тут один мальчишка занялся обследованием совсем узкого прохода, в который взрослому и не пролезть бы, и увидел во льду огонек, вроде этих. Он пробил лед деревянным башмаком и вытащил из полости гранулу мета — решил, что это драгоценный камень.
— Вот и я сперва так подумал. Крошечные опалы.
— Ну и, конечно, помчался со своей находкой домой, даже не спрашивая себя — отчего это руку начало жечь, словно раскаленным железом. Так и появилась мета.
— Мальчишку наградили?
— Каким образом? Он умер, медленно сгорел. И вообще — даже приди нам в голову наградить его, мы не знали бы, за что. Ученым потребовались годы, чтобы разобраться, какое сокровище нашел этот сорванец.
— Так что глупый ребенок подросту медленно сгорел…
— Когда мета начинает преобразовывать энергию, остановить процесс невозможно.
— Разве что посредством ампутации.
— Вот именно.
— Жалко мне что-то этого мальчишку.
— Беда с вами, внутренними варварами. Всегда страдаете из-за какой-нибудь ерунды.
