Неожиданно Назив спросил: - Если так, то некоторые из нас должно быть знали их!
Милвис пожал плечами: - Думаю, да. Но что они знали? Они одевались, действовали, говорили как лидомцы; они умирали по одному или исчезали. Ведь ребенок просто принимает все то, что видит вокруг себя. Мы четверо учителя. Верно? Такими же были и они.
Они завещали нам, что главное - хранить гуманизм. Не их искусство, музыку, литературу, архитектуру. _Х_р_а_н_и_т_ь _с_е_б_я_ - в самом широком смысле - хранить гуманизм.
Фактически, мы не вид. Мы - биологически сконструированы. Если говорить совершенно без эмоций, то мы - машины, наделенные функцией. Наша функция - поддерживать гуманизм в период его уничтожения, а после того, как он повсеместно погибнет - вернуть его!
- А вот в этот аспект жизни Лидома мы вовсе не посвящали Чарли Джонса - он бы никогда в это не поверил. Ни один хомо сапиенс не захотел бы или не смог бы поверить. Никогда в истории человечества стоявшая у власти группа не отказывалась от власти кроме как под давлением.
Мы должны быть такими, какие есть, оставаться такими, хранить умение обрабатывать землю, поддерживать умение постигать самих себя через религию и любовь, изучать гуманизм, двигаясь в направлении от природы к себе. Время от времени мы должны встречаться с хомо сапиенс и проверять, готов ли он уже жить, любить и верить без помощи искусственно внесенной бисексуальности. Когда он будет готов - а это неминуемо случится пусть хоть через десять или пятьдесят тысяч лет - мы, лидомцы, просто прекратим свое существование. Мы не создали у себя утопию. Утопия - это нечто совершенное и завершенное. Мы же преходящи, мы - хранители, если хотите, мост в будущее.
Случайное прибытие к нам Чарли Джонса дало возможность проверить, как хомо сапиенс будет реагировать на идею Лидома. Вы увидели, что из этого вышло. Однако, появилась Сутин, что дает нам новую возможность, и теперь мы, прежде всего, должны проверить, достиг ли хомо сапиенс своей собственной зрелости.
- Милвис! Ты хочешь, чтобы они породили новый...
- Нет, не нового хомо сапиенс. Прежнего, но который получил шанс жить без злобы Жить, как живут все молодые существа, под опекой наставников.
Гросид и Назив улыбнулись, глядя друг на друга. - Это - наша специальность.
Милвис улыбнулся им в ответ, но покачал при этом головой. - Я думаю о Филосе и Фруре. Пусть живут вместе - они это заслужили. Пусть вернутся на границу Лидома - там им привычно. Пусть молодые люди знают только своих родителей и помнят нас; их дети и дети их детей запомнят их, а мы останемся только мифом...
Мы же будем постоянно следить за ними, возможно, помогать им время от времени; если они не преуспеют, то потерпят неудачу и погибнут, как погибло до них человечество...
И однажды настанет день, когда мы вновь начнем возрождать человечество или снова столкнемся с человечеством... Рано или поздно придет время (мы будем знать это наверное), когда мы будем уверены в возрождении, и тогда Лидом прекратит свое существование и человечество начнет, наконец, жить.
Однажды звездной ночью Филос и Фрур вышли посидеть несколько минут под открытым небом и подышать разреженным холодным воздухом. Кесбу и Сутин уже час как ушли, после сытного семейного обеда, к себе в удобный бревенчатый дом на поросшей лесом горе.
- Фрур...
- Что?
- Молодые...
- Я знаю, - ответил Фрур. - Очень тяжело говорить об этом, но что-то неладно.
- Может, это несерьезно... может просто беременность.
- Может и так...
Из звездной ночи позвал голос:
- Филос?..
- Кесбу! Дорогой, ты что-нибудь забыл?
Он медленно вышел из тени, голова его была опущена.
- Я хотел бы... Филос?
- Да, дитя, я здесь, с тобой.
- Филос, Су... знаешь, она несчастлива.
- Что случилось?
- Я... - Он неожиданно поднял голову и в слабом свете звезд его глаза заблестели - от стоявших в них слез. - Су такая чудесная, но... но все это время я люблю кого-то по имени Лора, и я ничего не могу с этим поделать! вырвалась у него накопившаяся боль.
Филос обнял его за плечи и тихо, очень тихо рассмеялся. Смех его был настолько сострадающим, сочувствующим, что успокаивал.
- Ах, Лора - не твоя любовь, ее любил Чарли! - успокоил он молодого человека. - Чарли умер, Кес.
Фрур вступил в разговор:
- Помни любящих, Кесбу, но забудь Лору.
- Но ведь он любил ее так сильно, - настаивал Кесбу.
- Фрур прав, - ответил Филос. - Он любил ее. Используй эту любовь. Любовь больше, чем Чарли - она всегда жива. Возьми ее и отдай Су.
Вдруг - Филосу показалось, что выражение лица Кесбу изменилось, но это изменилось освещение - небо заблестело, и звезды исчезли. Фрур коротко вскрикнул. Знакомая им гора показалась совсем непривычной в серебристом свете лидомского неба.
- Вот и закончилось, все кончается, - сказал Филос. Ему было очень грустно. - Интересно, когда Сиес снова сможет убрать купол... Кес, беги назад к Сутин - быстро! Скажи ей, что все в порядке - серебристое небо нас охраняет.
Кесбу поспешил домой. Фрур напомнил ему вслед: - Скажи, что ты любишь ее!
Кесбу на ходу повернулся и помахал им рукой, совсем, как Чарли Джонс. Еще мгновение - и он исчез среди деревьев.
Фрур вздохнул и тоже неслышно рассмеялся.
Филос задумался: - Наверное, я ничего ему не расскажу... нельзя мешать любви... Бедный Чарли. Знаешь, его Лора вышла за замуж за другого.
- Я - не знаю!
- Да, ты отлично знаешь, что запись церебростиля можно прервать в любой момент. Сиес и Милвис нарочно прервали запись Чарли в момент, когда он был полон любви и мог понять Лидом немного лучше. Но, фактически, у Чарли было больше памяти, чем в записи.
- Он оказался в этом летательном аппарате потому, что хотел улететь от...
- Боюсь, что нет. Она просто надоела ему, поэтому она и вышла замуж за другого. Но я не скажу этого Кесбу.
- Прошу тебя, не надо, - попросил Фрур.
- Новички... в любви, - Филос довольно рассмеялся. - Чарли был в этом самолете и летел на побережье недалеко отсюда. Там в этом году случилось большое землетрясение, а он - ты знаешь - работал на бульдозере. - О! Смотри! - закричал он, взглянув вверх.
Небо начало мерцать и затем засияло.
- Как красиво! - восхитился Фрур.
- Радиоактивная пыль, - сказал Филос. - Снова принялись за свое, идиоты.
Они опять начали ждать.
