- Мы могли бы достать лососины и теперь, - с
усмешкой заметила девушка, - если бы только знали, что будут гости.
- Это мы виноваты, соседи, что не привезли ее с собой, - добродушно заметил Дик. - Но если и настали скверные времена, то по крайней мере не для окуней: вот этот франт, что посредине, весил добрых два фунта, когда щеголял перед пескарями своими темными полосами и красными плавниками. А что касается лососины, сосед, то вот мой друг, который приехал из-за границы, был вчера поражен, когда я сказал ему, что у нас в Хэммерсмите ее хоть отбавляй. Я что-то нигде не слыхал про скудные времена.
Дик, по-видимому, чувствовал себя несколько неловко. Но старик, повернувшись ко мне, очень любезно сказал:
- Ах, сэр, я очень рад видеть человека из-за моря, и я в самом деле хотел бы знать, не лучше ли живется в стране, откуда вы приехали, и не энергичнее ли там работают, не освободившись вполне от соперничества. Я, знаете ли, прочел не одну старинную книгу, и они, безусловно, написаны гораздо сильнее тех, что пишутся теперь. Неограниченное соревнование было условием и для тогдашних авторов. Если бы мы не знали об этом из истории, то могли бы узнать из самих книг. В них господствует жажда приключений и видна способность извлекать добро из зла, чего совершенно нет в нашей литературе, и я невольно думаю, что наши моралисты и историки очень преувеличивают несчастья прошлых дней: ведь тогда были созданы такие великолепные произведения ума и воображения.
Клара слушала его с блестящими глазами, возбужденная, готовая с ним согласиться. Дик хмурился и казался еще более
смущенным, но ничего не говорил. Старик же, постепенно разгорячаясь, оставил свою насмешливую манеру и говорил с полным убеждением. Однако, прежде чем я мог высказать то, что успел обдумать, вмешалась внучка нашего хозяина:
- Книги, книги! Все только книги, дедушка! Когда же наконец ты поймешь, что для нас главное - это мир, в котором мы живем, мир, часть которого мы составляем и который мы всегда будем любить всей душой. Посмотри, - сказала она, распахнув окно в безмолвный ночной сад, где темные тени чередовались с полосами лунного света и пробегал трепетный летний ветерок. - Посмотри: вот наши книги теперь! И вот еще, - добавила она, подойдя к обоим влюбленным и положив руки им на плечи. - И вот этот заморский гость с его знаниями и опытом. И даже ты, дедушка (улыбка пробежала по ее лицу), со всей своей воркотней и желанием вернуться к "доброму старому времени", когда, насколько я понимаю, такой безобидный ленивый старик, как ты, скорее всего погиб бы с голоду или платил бы солдатам, чтобы отнимать у народа его добро - пищу, одежду и жилье. Да, вот наши книги! Если же мы хотим большего, разве мы не находим его в тех великолепных зданиях, которые мы воздвигаем по всей стране (а я знаю, что в прежние времена ничего подобного не было), в зданиях, где человек может трудиться с увлечением, вкладывая все, что в нем есть лучшего, в свою работу и заставляя свои руки отражать движения ума и души.
Она остановилась, а я, не в силах оторвать от нее глаз, подумал, что если она - книга, то картинки в этой книге
прелестны: румянец на нежных смуглых щечках и серые глаза, как звезды, приветливо глядевшие на нас.
Помолчав, она заговорила снова:
- А что касается твоих книг, дедушка, то они годились для тех времен, когда образованные люди находили мало других удовольствий и когда им нужно было скрашивать чужой, выдуманной жизнью мрачное убожество своей собственной. Но я скажу прямо: несмотря на умные мысли, силу и мастерство рассказа, в этих книгах есть что-то отталкивающее. Некоторые из них действительно не лишены известного сочувствия к тем, кого в исторических трудах называют "бедняками" и о чьих невзгодах мы имеем кое-какое понятие. Но мало-помалу это сочувствие стушевывается, и к концу книги мы должны радоваться, видя героя и героиню живущими счастливо на благословенном острове, за счет несчастья других. И все это - после длинного ряда мнимых горестей, которые они сами себе причиняют и описывают нам, без конца копаясь в своих чувствах и стремлениях. А жизнь тем временем идет своим путем: люди пашут и сеют, пекут и строят вокруг этих бесполезных созданий.
- Ну вот, - сказал старик, снова принимая сухой и угрюмый тон, - это ли не красноречие! Вероятно, оно вам понравилось?
- Да, - решительно объявил я.
- А теперь, - сказал он, - когда буря этого красноречия немного улеглась, вы, может быть, ответите мне на несколько вопросов, конечно, если пожелаете, добавил он, вспомнив о правилах вежливости.
- Какого рода вопросы? - беспокойно спросил я, так как, должен признаться, любуясь необычной, какой-то дикой красотой Эллен, я плохо слушал его.
- Во-первых, - начал старик, - простите мне этот допрос и скажите, существует ли прежняя конкуренция в той стране, откуда вы прибыли?
- Да, там она в полной силе, - сказал я, а сам с опаской подумал, перед какими новыми трудностями поставит меня мой ответ.
- Вопрос второй, - продолжал старый брюзга, - не делает ли это вас более свободными, более деятельными, одним словом, более здоровыми и счастливыми?
Я улыбнулся.
- Вы не говорили бы так, если бы имели хоть слабое представление о нашей жизни. По сравнению с нами вы живете здесь как в раю.
- Рай! - усмехнулся старик. - Вам нравится райская жизнь?
- Да, - сказал я довольно резко, так как его взгляды начали раздражать меня.
- А я далеко не убежден, что мне понравилось бы в раю, - заметил старик. Я думаю, можно проводить время лучше, чем сидя на сыром облаке и распевая гимны.
Я был задет такой нелогичной манерой спорить.
- Сосед, скажу вам кратко и без метафор, - возразил я, - в стране, откуда я приехал и где все еще действует закон конкуренции, создавшей те литературные произведения, которые вы так хвалите, большинство людей чрезвычайно несчастны. Здесь же люди, мне кажется, чрезвычайно счастливы.
- Не обижайтесь, гость, не обижайтесь! - постарался он меня успокоить. Но позвольте спросить, нравится ли вам здешний уклад жизни?
Такое упорство в высказывании своих мыслей заставило нас всех искренне рассмеяться, и даже он сам усмехнулся украдкой. Тем не менее он вовсе не чувствовал себя побежденным и продолжал:
- Насколько я слышал о прошлом, молодая и прекрасная женщина, подобная Эллен, была бы там "леди", как называли в старые времена. Ей не приходилось бы носить эти жалкие шелковые тряпки и загорать на солнце, как теперь. Что вы на это скажете?
Тут Клара, которая до этого все только помалкивала, вмешалась в разговор:
- Право, я не думаю, чтобы вы могли улучшить существующее положение или что оно нуждается в улучшении. Разве вы не видите, что Эллен прекрасно одета по этой теплой погоде? А что касается загара, то я сама не прочь немного загореть во время сенокоса, когда мы поднимемся вверх по реке. Посмотрите, ведь моя бледная кожа требует немного солнца.
