— Рад тебя видеть, Фрэнк, — сказал Мастер Охоты. — Как плечо, уже зажило?
— С плечом все в порядке, — ответил Блэквелл.
— Думаю, тебе уже рассказали, что Конгресс только что проголосовал за принятие Акта о законном убийстве совместно с Актом об охране окружающей среды. Настал новый день в истории человечества.
— Да, сэр, — сказал Блэквелл. — Я чрезвычайно этому рад.
— Все еще сердишься, да?
— Да, сэр. Это так.
— Я думаю, пора забыть давние обиды. Я хочу, чтобы вы помирились.
Мастер Охоты сделал жест рукой, и из темного угла вышел Поляк.
— Здорово, приятель, — сказал он. — Я хотел навестить тебя в больнице, но мне передали, что ты отказываешься меня видеть.
Лицо Блэквелла напряглось.
— Я и сейчас не желаю тебя видеть. Ты сказал, что прикроешь меня. Но когда мне понадобилась твоя помощь, тебя не оказалось.
— По крайней мере я могу объяснить тебе причину моего опоздания.
— Не нужно мне твоих объяснений, — сказал Блэквелл. — Ты был моим другом и моим Наводчиком. Я доверял тебе. А тебя не оказалось там в нужный момент.
— Это я приказал, — произнес Мастер Охоты. Он щелкнул пальцами, и из затемненной части комнаты вышли двое мужчин. Низкого роста, в соломенных шляпах и с тонкими усиками. Валериане и Панфило выглядели сейчас гораздо лучше, чем в лагере контрас неподалеку от Сан-Франциско де ла Пас.
— Прости своего друга, сеньор, — сказал Валериано. — Он опоздал лишь потому, что доставлял нам оружие. Да, он действительно рисковал твоей жизнью. Но если бы мы не получили вовремя оружие, наша революция потерпела бы поражение.
— Что-то я никак не пойму, — сказал Блэквелл. — Я считал, что контрас проиграли.
— Так оно и есть на самом деле, — ответил Панфило. — Только мы никогда не были контрас. Мы с Валериане сразу же после университета стали секретными агентами «Охоты».
— Это правда, — подтвердил Валериане. — Люди из подполья смогли вовремя раздать оружие всем нашим последователям. Восстание началось на следующий день. К нашему правому делу присоединились бойцы как сандинистского фронта, так и контрас. Мы выступали за светлые идеалы, право на законное убийство, а также за умеренное перераспределение имущества среди различных слоев населения. Так что лишь благодаря вашему другу, сеньор, в начале той недели «Охота» получила статус законной организации во всех странах Центральной Америки, которые объединились теперь под нашим руководством.
— К тому же, — добавил Поляк, — я появился как раз вовремя, чтобы спасти твою жизнь.
— Ты не должен был ее убивать! — воскликнул Блэквелл.
Поляк покачал головой:
— Я должен был это сделать, Фрэнк. Она собиралась пристрелить тебя.
— Мерседес не собиралась это делать. Она просто шутила.
— Черт возьми, Фрэнк! Она собиралась сделать именно это. А если она и шутила, то как я мог определить это, находясь от нее в тридцати ярдах?
— Ты мог бы просто ранить ее, а не убивать.
— Ты что, рехнулся? Лежа с простреленной ногой и почти без сознания? Тебе крупно повезло, что я вообще попал в нее, будучи в таком состоянии.
Блэквелл помотал головой:
— Поляк, она ведь любила меня, — дрожащим голосом произнес он.
Поляк обнял Блэквелла за плечи.
— Может и так, приятель, может, она действительно тебя любила. Но в ней было нечто такое, что заставило бы ее убить тебя, несмотря на то что она тебя любила, в чем, честно говоря, я сильно сомневаюсь.
Блэквелл ссутулился, черты лица заострились, а в потухших глазах появилась безысходность.
— Что ж, — произнес он, — все кончено. Сначала Клэр, а теперь Мерседес. Почему мне всегда так не везет с женщинами? Все время их убивают. Но что самое обидное, мне в жизни больше не к чему стремиться.
— Нет, приятель, есть, — с заговорщицкой улыбкой сказал Поляк.
— О чем ты?
— Ну-ка взгляни на это.
Поляк протянул Блэквеллу листок бумаги. Тот взял его и пробежал глазами. Затем перечитал во второй раз более внимательно.
— Охота? Мы с тобой снова собираемся охотиться? Но ведь я ничего не подписывал.
— Я взял на себя смелость сделать это за тебя, — сказал Поляк. Разумеется, ты вправе отказаться. Но тогда мне придется искать другого Охотника, чтобы служить ему Наводчиком.
— Не знаю, почему мне разрешили принять участие еще в одной Охоте, сказал Блэквелл. — В прошлой Охоте я ведь показал себя не с лучшей стороны. В том смысле, что не я убил Жертву, а
Мерседес. — Он помолчал, а потом хриплым голосом добавил: — Она сделала это ради меня, Поляк!
— Не начинай все сначала, Фрэнк. Да, в последний раз у тебя дела шли не очень-то удачно. Но в тебе есть потенциал Охотника. Поверь мне, уж я-то в этих делах разбираюсь. Многим первая Охота служит только разминкой, а уж потом они разворачиваются вовсю.
— Ты действительно так считаешь? — хрипло переспросил Блэквелл.
— Еще бы, — усмехнулся Поляк. — Стал бы я иначе рисковать своей репутацией, снова идя к тебе Наводчиком?
— Ладно, Поляк, — сказал Блэквелл, и на этот раз его голос звучал твердо. — Поохотимся вместе, но на этот раз все будет, как надо.
После того как они ушли, а Панфило с Валериане отправились на прием, устроенный в их честь, Симмонс повернулся к Мастеру Охоты.
— Я рад, что с Блэквеллом все обошлось, — сказал он. — Вобще-то не стоит принимать такие вещи близко к сердцу, но я волновался за этого парня.
— Зря, — ответил Мастер Охоты. — Я с самого начала знал, что он не подведет. К тому же счастье или несчастье отдельно взятого индивидуума не идет ни в какое сравнение с теми социальными изменениями, которые он вызвал своими действиями. Теперь Охота стала законной, Симмонс, и человечество станет жить по новым законам. Война побеждена! Земля спасена! Наконец-то настал золотой век человечества!
Манипенни — фамилия секретарши из фильмов о Джеймсе Бонде.
Мондо — спор-диалог в дзен-буддизме.
Требовательный (исп.).
Особо важных гостей.
Друзья смерти (исп.).
Страх смерти тревожит меня (лат.).
Мексиканский алкогольный напиток из сока агавы.
Индейские племена в Никарагуа.
