— Управление по делам иммигрантов-преобразователей и группа товарообмена этому не обрадуются.
— Ну и пусть! — резко ответил Вок. — Нам нужно время на размышления и выводы. Слишком многое поставлено под угрозу. Я предвижу нажим, но вначале он вряд ли будет сильным. Если это существо будет вести себя смирно и не предпримет внезапно каких-либо враждебных акций, специалисты, возможно, сумеют кое-что установить. Я пригласил сониколога и петенара. Насколько мне известно, оба они — фанатики в своей области и способны на эгоистическую объективность, не считающуюся с тонкостями, которые большинство из нас столь скрупулезно соблюдает. Я искренне надеюсь, что им удастся установить какой-нибудь контакт с этим… с этой…
Париж
— Мы не можем снова вернуться к допотопной транспортной системе. Тем более для пассажирских перевозок, — сказал секретарь. — Слишком медленно и скучно, и ни один человек теперь не согласится ездить даже первым классом. Недели бездействия и даже без стопроцентной гарантии благополучного прибытия на место. Нет-нет. Вряд ли мне нужно напоминать вам, что устав Интерсола включает статьи, ставящие его под контроль соответствующих организаций в случае, если деятельность его администрации окажется неудовлетворительной. А ее поведение в возникшей теперь ситуации менее всего можно назвать удовлетворительным. Если в самом ближайшем времени не будут приняты меры, которые обеспечат дальнейшие бесперебойные перевозки грузов и пассажиров, придется воспользоваться нашей прерогативой и потребовать самого тщательного расследования, так как имеются определенные основания заподозрить администрацию Интерсола в халатности. Это ясно?
— Да, — устало сказал Тэнвик. — Мы делаем все, что в наших силах. Принимающая, по-видимому, пришла в себя. И господин Гульц надеется, что благодаря этому мы сможем…
ТИГииИииг
— Итак, — сказал Вок, — обрав этого создания заслонил и вытеснил тот образ, на который вы были настроены?
— Да, — ответил трансептор, все еще нервно пощелкивая. Внезапно возник… он. Ужас парализовал меня. Я никогда не воображал ничего даже отдаленно похожего на это. Я буквально окаменел. Старейший, у меня нет слов, чтобы описать тот куиг, который пронизал весь мой слактук. Из ничего… и совершенно неожиданно… Я впал в прострацию.
— И вы восприняли его! — угрюмо объявил Вок.
— Это-то и было страшнее всего, — сказал трансептор. — Я дал ему бытие, и оно обрело реальность!
— Да! — Вок пошевелил десятком усиков. — А обменная камера? Она была такой же, как и наша? Иначе ведь и быть не могло? А если камера была точно такой же, это исключает совпадение.
— Нет, нет! — сказал трансептор. — По-моему, совсем такой же ее назвать нельзя. У меня сложилось впечатление, что при определенном общем сходстве имелись и различия — фон и решетка были явно непривычными, чужими.
— Гух! Ну, во всяком случае, с дерева юнк вы их не сорвали! А не могли бы вы уточнить, в чем именно заключались различия?
— К сожалению, старейший, само это существо было настолько омерзительно, что я был не в силах воспринять ничего другого. К тому же все произошло почти мгновенно. Ясно я помню только решетку. Наша веерообразная схема на миг заменилась одной яркой вертикальной полосой. Всего на миг. А затем оно уже оказалось в камере.
Париж
— Взгляните-ка на него еще раз, — попросил Бойлен. Тэнвик посмотрел. Теперь вид этой твари почти не вызывал у него неприятных эмоций. В ее неподвижности было что-то жалобное и беспомощное. За прошедшие часы необычная внешность неведомого гостя стала привычной и не внушала прежнего ужаса; Тэнвик теперь уже считал его источником не столько опасности, сколько служебных неприятностей.
— Поглядите на его одежду, на эти пластинки, на эти пестрые щитки, — говорил Бойлен. — Да и эта серебристо-серая пленка — вовсе не кожа.
— И что из этого следует? — нетерпеливо осведомился Тэнвик. — Обо всем этом догадаться нетрудно. Несомненно, это разумное существо из какого-то мира, настолько цивилизованное, что оно носит одежду. Но чем нам все это может помочь?
— При нашем были эти штуки вроде огромных гороховых стручков. Ванкуверский же одет по-другому, обладает иной расцветкой, и багажа — но только дисковидного — у него гораздо больше. Думаю, что в Канаду попала представительница их прекрасного пола.
— Багаж?
— Безусловно, багаж. Они, несомненно, туристы. Типичные туристы. А может быть, переселенцы. Как двое наших исчезнувших пассажиров. Показания принимающей не оставляют сомнений, что транзитные коридоры Интерсола случайно сомкнулись с коридорами аналогичной инозвездной организации.
— Что?! Но каким образом? Наши принимающие не располагают подобными представлениями, а вступать в контакт вслепую они неспособны!
— Однако вступили же! Принимающие обязаны игнорировать посторонние помехи, но даже лучшим из них нельзя поставить в вину, если их внимание вдруг привлечет непредвиденное смещение — например, полное совпадение цвета — и они на мгновение отвлекутся, чтобы определить причину помехи.
— Но и обнаружив пассажира-зайца, она могла бы не концентрироваться на нем и не втягивать его в наш канал! — расстроено сказал Тэнвик.
— Это от нее не зависело! Если бы вы были специалистом, натренированным на определенный маршрут и в один прекрасный день, оглянувшись, обнаружили бы у себя за спиной чудовище, вы, несомненно, свернули бы с привычной. дороги!
— Да-а… — Тэнвик задумался. — Тут вы, пожалуй, правы. Но ведь чудовище-то безобидное? И всегда бродило там? Прекрасно. Так как же помешать нашим принимающим оглядываться на него?
— Приучив их к его виду. Ведь испуг порождается неведомым. Снимите его, раздайте видеограммы принимающим, чтобы они привыкли к его внешности. Ганнибал навел на римлян ужас своими слонами только потому, что римляне до тех пор ни разу не видели слонов. И точно так же Писарро использовал лошадей, чтобы вызвать панику среди инков. Даже люди, боящиеся змей и пауков, могут преодолеть безотчетный ужас, если заставят себя поближе познакомиться с ними.
ТИГииИииг
— Оно как будто чахнет, — сказал Вок. — И это меня тревожит. Вот представьте, Ракт, как бы вы себя чувствовали, если бы очутились в их обменной камере? Кругом никого, кроме них, а они тырятся на вас весь день напролет!
— Не надо! — жалобно воскликнул Ракт. — Я бы сошел с ума.
— Вот именно, — согласился Вок. — Теперь вы понимаете, что чувствует это существо? Надеюсь, у наших несчастных соотечественников хватило сообразительности замереть. Они ведь, несомненно, испытывают те же чувства, что и оно. Я думаю, вы согласитесь, что простая гуманность требует как-то облегчить их положение.
