Карл, увлекшись, говорил не переставая:
— А если опять неправильный мир получится, если хоть в чем-то он мне не понравится, снова в прошлое вернусь. Сделаю все, доведу до совершенства. Хоть с третьей попытки, хоть с десятой.
***
Весь этот большой отсек на корабле занимал длинный, изогнутый дугой пульт управления. Новейший, совершенный — отнюдь не те прежние несколько рычагов у каменного кресла. Сегодня почти все кладоискатели были здесь, сидели перед пультом в разных концах.
Отсек этот при ремонте был создан из отрезка прежнего коридора, и тот сейчас узнавался с трудом, еле-еле держался в памяти. Проходивший по нему Платон остановился перед круглым барельефом на стене. Когда-то изображение на нем было стерто, сбито и совсем неразличимо. Теперь оно превратилось во что-то вроде каменного портрета, отчетливого и яркого. Изображено было лицо какого-то носатого мужика с перьями на голове, сильно похожего на Кукулькана.
Сам Кукулькан сидел невдалеке и, глядя на монитор невиртуальной связи, с кем-то разговаривал. Понятно было только то, что речь его состоит вперемешку из испанских и совсем уже непонятных индейских слов. Сидящий дальше Конг тоже разговаривал с кем-то на своем языке. Если можно было назвать языком эти странные звуки.
Оказывается, все собрались здесь для того, чтобы поболтать со своими знакомыми в разных концах космоса. Платон, стараясь не смотреть на чужие мониторы, отошел в другой конец отсека.
Теперь близко. Недалеко осталось, — стал слышен Ахилл. — Почти как от Земли до Луны. Вот навестим, как следует, Красную планету и домой. А у вас как там жизнь протекает?.. Я бы тоже сейчас на соревнованиях оттянулся. Но ничего, скоро буду… Насчет погоды на Марсе пока не знаю. Знаю только, что сильно холодно бывает. Холодно, а иногда ничего, не очень. Может быть, в один и тот же день. В один сол, так день на Марсе называется… Нет, на лыжах на Марсе вряд ли удастся, не до того. Не до лыжных прогулок, местных красот. Спустимся на космодром базы РЗМ, там рядом загрузимся сокровищами и сразу назад… РЗМ? Так это значит — редкоземельные металлы. Такие металлы на Марсе добываются, должен знать. А уж где золото, индейские сокровища спрятаны — этого даже я точно не знаю. Это во всей галактике только один человек знает…
Платон отошел. В самом дальнем конце отсека сидела Диана. Положив подбородок на ладонь, она как будто рассматривала что-то на пульте перед собой. Ближе оказалось, что это что-то — Эпильдифор Хлыщ, перенесшийся сюда в виде виртуального тела. Скорее даже тельца, маленького, висящего над стеклометаллической поверхностью пульта.
— … Первым попавшимся подручным средством. — Услышал Платон тоненький голос, — то есть спиртом. Вот так и удалось остановить хулиганов. Удалось. Если бы не я, они бы еще больше бед натворили.
Диана с каким-то непонятным выражением, будто задумавшись, смотрела на него сверху.
— И в таком преувеличенном виде ты также красива, — произнес маленький фантом. — И даже эти усики тебе идут.
— Какие усики! — Диана ухватила себя за верхнюю губу.
Платону хотелось прервать разговор этих двоих, но он не знал как.
"И почему", — Как-то он не был уверен, что имеет на это право.
Маленький Эпильдифор ростом (или теперь уже величиной?) был таким же, как его механическая копия из часов, только одет по-другому, и еще блеклым, куда менее ярким…
За спиной Дианы возникли Конг и Ахилл. Эти трое возвышались над Эпильдифором, как гулливеры над лилипутом.
— Это кто такой, не разгляжу? — заговорил Ахилл, показывая на маленького человечка пальцем. Палец свободно прошел сквозь бесплотный виртуальный фантом. Фантом при этом вздрогнул.
— А помнишь, был на астероиде такой, еще усы у него были, как у таракана, — отозвался на это Конг.
— Это который на запах спирта перебежал? Что-то ты съежился, — продолжал Ахилл. — Ну и назлоупотреблялся ты этого спирта.
— Я, чтоб хулиганов остановить, — пискнул Эпильдифор. — И остановил!..
— И чего к нам? — спросил Конг. — Здесь тебя только плохому научат.
Диана с выразительным неудовольствием посмотрела через плечо на Конга с Ахиллом.
— Ладно, не заморачивайся, малыш, — произнес Ахилл. — Шутить изволим.
Платон отошел. Нетерпение, возникшее на астероиде Зима, не унималось, не оставляло его и здесь. Только цели теперь были другими, вернее, одна, последняя, цель. Марс. В нетерпении этом он шел и шел по коридору, и, только опять увидев вдали перед собой Диану, вспомнил, что коридор круглый, и он ходит по кругу.
Диана стояла перед зеркалом. Перед одним из зеркал, местных, необычных, исполненных в виде круглых висящих в воздухе пузырей. С тревожным вниманием она глядела в пузырь, ощупывая пальцем верхнюю губу.
***
" И все-таки медленно эта древняя тарелка ползет. На обычном пассажирском лайнере от Земли максимум за неделю бы добрались". — Здешняя каюта Платона теперь была похожа на его кабинет в Петербургском университете. Только книги были настоящими. Платон купил на астероиде Зима много бумажных книг, целую библиотеку. Некоторые не поместились на полках и лежали на полу в разных углах. Дизайнеры, потрудившиеся здесь над интерьерами, наверняка, огорчились бы, увидев такое.
В одном из книжных завалов сейчас копошилась кошка, притащила и ела там кусок консервированного кальмара. И вдруг, коротко мяукнув, бросилась к выходу из каюты. Оказывается, услышала бой часов и побежала смотреть на очередной парад металлических кукол.
Прошмыгнула между ног Платона, уже собравшегося войти к себе. Тот оглянулся и увидел, как Укусика затормозила, припала к полу, с напряженным вниманием следя за воротами маленького замка, которые сейчас медленно открывались. Напружинилась всем телом и сдерживалась, чтоб не кинуться на появившиеся фигурки, кривляющиеся, будто дразнившие ее. Диана уже научила кошку, что этого делать не стоит. Может быть, та сегодня удивлялась, что Дианы нет, но пока металлических кукол не трогала, терпела.
Внимательно относящийся к своей внешности Конг, включил зеркала-шары и стоял перед ними, будто культурист принимая картинные позы. Отражался во всех шарах, в последнее время внезапно густо заросший волосами, отчего стал совсем похож на гориллу. Сейчас отразился и проходивший за его спиной Платон с недавно появившейся густой длинной бородой.
"Окладистой бородой, — подумал Платон, как-то и забывший про нее. — Теперь увидел, что это такое. На древнего байкера стал похож. Еще бы пивной живот спереди".
— А что, волосатым даже неплохо, — заговорил Конг. — Мужественно так. Вроде гориллы, только без хвоста. Вот появлюсь в родной деревне — все анфиски отпадут.
