Возможно,она тряслась в своем мешке вместе с другими пленными и проклинала себя за то, что не взяла магнитофон. Ее последние записи касались бы застолья. Этьен был уверен, что последней мыслью его жены, как ученой, будет сожаление по поводу того, что некому будет прочитать ее записки.
«Будь они прокляты — пробормотал он. — Будь она проклята!»
Он излил весь свой гнев и ненависть на камни и случайных любопытных, а когда вернулся к терпеливому Тиллу, то обнаружил, что может говорить почти спокойно.
— Вы думаете, они ее съедят сразу или немножко подержат? — Как легко произнеслись эти страшные, абсурдные слова.
Тилл посмотрел на Руу-Ана. — Трудно сказать, — проговорил тот. — У них хватит ума, чтобы заметить разницу между нею и нами. Если кто-либо в этом племени когда-либо видел маев, они подумают, что она оттуда. Только из крупного племени. Они могут захотеть попробовать новую пищу сразу. Но, скорее всего, они захотят устроить ради нее специальный праздник. Тогда они ее еще подержат.
— Нам остается только это.
— Тилл с любопытством посмотрел на него:
— Что ты можешь сделать, Ученый Этьен? Я очень сожалею. Я любил
Ученую Лиру, многому научился от нее и получил большое удовольствие от этого обмена знаниями. Она была учеником и учителем. Но сейчас для нее ничего нельзя сделать.
— Оставь свой проклятый фатализм! Она моя жена, черт подери! И пока есть хоть малейшая надежда на то, что она жива, я должен действовать. Она сама виновата в том, что была такой беззаботной и поставила меня в такое положение. И она знает это. Она, может быть, даже смеется надо мной, зная, что в любом случае я пойду за ней и буду рисковать, чтобы спасти ее.
Месяцы работы, годы приготовлений — все может пойти насмарку, потому что моя жена не позаботилась о себе и позволила большому тупому кретину туземцу утащить ее в продуктовом мешке. И потеряла пистолет к тому же.
Он сунул другой асинапт за пояс.
— Пойду на судно за теплой одеждой. Лире повезет, если она не замерзнет до смерти, прежде чем обнаружит себя в меню. Или не повезет — это зависит от того, насколько правильно ваше предположение и как быстро я смогу добраться туда. — Он посмотрел наверх. — Одно я могу сказать прямо сейчас: надо спешить. На судне я не смогу подняться. А тропы? Есть ли пешеходная тропа, ведущая на плато? Или они открыто спускаются вниз?
— Они всегда действуют открыто, — ответил Руу-Ан. — Они не пытаются спрятаться. Им незачем бояться нас. Но я не понимаю твоих намерений,
Ученый Гость. Взятые в плен уже потеряны. Живы они или мертвы сейчас, значения не имеет. Ты видел, как они сражались здесь, у нас в доме, ограниченные стенами и перегретые от жары. Подумай, каковы они на Гунтали, у себя дома, в знакомых условиях. Я буду молиться за твою спутницу.
— Твои молитвы не помогут, я пойду за ней. — Этьен повернулся к проводнику. — Тилл, ты пойдешь со мной, да?
— Как сказал Первый Учитель, взятый в плен уже потерян для нас. В любом случае мы ничего не можем сделать против на их земле. Поступать так
— только добавить страданий.
— Откуда ты можешь знать, что ничего нельзя сделать, если ты и не пытался никогда?
— Логика, Ученый Этьен, и здравый смысл — вот что руководит нашими действиями. Мы спокойны, потому что разумны и понимаем нашу роль в мироздании. Тилл подался вперед, чтобы успокоить своего безволосого друга.
— Пожалуйста, Этьен, друг. Ты должен продолжить свою работу. Твоя Лира тоже хотела бы этого. Ты не должен горевать о ней.
— Да я не говорю о ней, я иду за ней, потому что, скорее всего, она еще жива. Потом, — добавил он тише, — я не хочу оскорблять тебя, Тилл, но, пойми, я не хочу горевать о ней, пока знаю, что Лира жива.
— Если ты желаешь оказаться рядом с ней, мы тебя понимаем, — сказал
Руу-Ан, пытаясь найти какой-то смысл в рассуждениях инопланетянина, которого они не понимали.
— У меня нет намерения совершать самоубийство.
— Но именно это ты и сделаешь, если отправишься на Гунтали, — настаивал Тилл. — Мне жаль, Этьен, но я не могу следовать за тобой. Мне не позволяют мои знания, моя вера. Можешь попросить кого-либо другого, кто захочет. Он не добавил, что подобные просьбы были бы пустой тратой времени
Этьен постарался ответить как можно вежливой:
— Я уважаю твою веру, Тилл, я не понимаю ее, и она мне чужда. Но я могу уважать ее. Очевидно, я напрасно трачу время, стоя здесь и стараясь убедить тебя.
Он подумал, что сказала бы Лира, если бы слышала отказ Тилла?
— Я пойду туда сам.
— Ты не вернешься, — предостерег его Тилл.
— О, я вернусь. Смотри на это так: я отправляюсь получить дополнительные знания. Это будет очередная научная экспедиция.
— Смерти научишься быстро, — проговорил Тилл. — Они, которые…
— Я пойду с тобой!
Слова прозвучали так неожиданно, что Этьен даже не понял, чей это голос. А голос раздался снова:
— Я помогу тебе!
Кто это сказал? Этьен обернулся и увидел одного из носильщиков. Это был Йулур!
— Если ты возьмешь меня, Ученый.
— Возьму тебя? Конечно! Я рад.
Этьен не думал, что Йулур сможет помочь ему в битве, но поскольку он берет с собой припасы, то помощь сильного носильщика не помешает. Кроме того, вдвоем всегда лучше, чем одному. В этом смысле тугодумие носильщика его не беспокоило. Вряд ли ему придется на Гунтали вести умные беседы.
— Но почему ты так решил? Разве это не противоречит твоим духовным принципам?
— У меня нет духовных принципов, Ученый. Учитель Тилл должен разрешить, я так привязан к нему.
Тилл удивленно смотрел на носильщика.
— Я не могу позволить идти ни себе, ни твоим товарищам. Но если твоя совесть чиста и ты решил…
— А что такое совесть? — спросил невинно Йулур.
Тилл вздохнул и повернулся к Этьену:
— Он может пойти с тобой, если хочет. Я не могу остановить его, хотя сделал бы это, будь на то моя власть. Каждое существо имеет право на свободу. Напоминаю, однако, что ты несешь всю ответственность за него, если он умрет это будет на твоей совести.
— Я запомню. — Этьен повернулся к добровольцу. — Спасибо тебе, Йулур.
Я принимаю твое предложение помочь. Оно было бы лучше понято среди моего народа.
Носильщик грустно покачал головой:
— Я не понимаю, Ученый.
Этьен хлопнул тсла по мускулистому плечу:
— Это не имеет значения. Не имеет значения, раз ты решил помочь.
— Я люблю Учителя Лиру, — искренне сказал йулур. — Я хочу помочь ей.
— Если сможем, то обязательно поможем, Йулур.
Они поспешили к кораблю, не обращая внимания на толпу тсла, которые собрались вокруг него. Хомат ждал их. У Этьена перехватило дух в жаркой атмосфере главной кабины. Температура внутри достигла отметки сто градусов, на сорок градусов больше, чем снаружи. Реакция Хомата была прямо противоположной. Холодный воздух заставил его нырнуть под одеяло, сложенное на полу, свернуться в калачик и виновато посмотреть на Этьена, стоявшего рядом.
