Петренко удовлетворенно улыбнулся. Он понял, что вмешался во-время. И он еще раз подумал о том, что следует хорошо поразмыслить о странном способе воспитания Великопольским будущих научных кадров.
Лекции в институте, работа в лаборатории, научный кружок, веселые студенческие вечера — сутки заполнены до предела. Некогда предаваться воспоминаниям, грустить, — стремительный темп жизни сам несет вперед. И только поздно ночью, ложась спать, Степан Рогов и Коля Карпов серьезно беседуют о жизни, о работе. Ушла в прошлое эпоха «Россинанта» — на месте старого, облезшего дивана стоит удобная тахта. И друзья уже н& те: оба выросли, возмужали. Степан стал веселее и общительнее, Николай погрустнел.
Перемена в характере друга тревожила Степана. Степан уже несколько раз пытался узнать, что же тяготит Колю, но Карпов, против обыкновения, отмалчивался. Наконец он заговорил сам:
— Степа, скажи… ты влюблен в Таню?
— Я? — Степан недоуменно заморгал глазами. Вопрос показался ему столь нелепым, что он даже рассмеялся. — Ну, конечно, нет!.. Таня очень хорошая девушка, но кроме Кати, я ни о ком не думаю.
Николай вздохнул:
— А я люблю ее, люблю!
Он сел на кровать, поджав ноги, и заговорил быстро, возбужденно:
— Ты понимаешь, Степа, я вижу, что она тебя любит…
— Меня?
— Да! Она всегда с тобой… Еще с того вечера на катке. Ей приятно быть рядом с тобой, я это вижу… И если бы я не знал, что ты любишь Катю, я никогда бы не заговорил об этом. Я и так молчал больше года. — Николай умолк, огорченно вздохнув.
Для Степана это признание было полной неожиданностью. Как и все в группе, он был твердо уверен, что Коля Карпов дружит с Леной Борзик.
— Ну, а как же Лена? — недоверчиво спросил Степан. — Ты что-то непостоянен!
Николай соскочил с кровати и подсел к другу на тахту.
— Ой, и не говори, Степа! Измучился вконец. Ты понимаешь — в тот вечер, когда я увидел, что Таня интересуется тобой, я не захотел вам мешать. Подошел к Лене, — шучу, смеюсь, а у самого на сердце так тяжело, так горько… Лена попросила проводить ее домой, — живет далеко, на Новоселовке. Проводил. Да еще и стихи о любви читал, дурак! А она мне: «Милый!..» Это, значит, я-то милый! Хотел было удрать, — неловко как-то. Говорит, что давно любит меня…
Коля опять тяжело вздохнул:
— Запутался я совсем: приходится провожать Лену домой. Сколько раз собирался сказать прямо: «Лена, да ведь не люблю я тебя!» — а не могу. Как посмотрит на меня вот такими грустными синими глазищами… — Колька показал руками нечто огромное, — как посмотрит! Язык не поворачивается… А сегодня говорит: «Ну, поцелуй же меня хоть раз!» А я — сбежал… Скажи, правильно, что сбежал?
Степан, крепясь, чтобы не расхохотаться, ответил с надлежащей серьезностью:
— Правильно, что сбежал. Но еще честнее было бы, если б ты сразу признался девушке, что не любишь ее. А то-что же получается?
Николай удрученно поник головой.
«Ах, Колька, Колька! — думал Степан. — Он все еще ребенок. Из боязни кого-то обидетй готов мучиться сам. И подумать только: год влюблен в Таню, а никому ни слова! А Таня?»
И вдруг многое из того, что ранее казалось непонятным, обрело смысл. Так вот почему Таня всегда спрашивает: «А где Коля?» Так вот почему она украдкой посматривает на Колю с Леной, и взгляд ее делается сосредоточенным и грустным. До сих пор Степану казалось, что Таня просто жалеет Колю: ведь Лена ему совсем не пара, — ленивая, сентиментальная девушка. А выходит…
Еще не имея твердой уверенности в своей правоте, Степан положил руку на плечо друга:
— И еще я должен тебе сказать, что ты — слепец! Не видишь, что Таня интересуется не мной, а тобой… Успокоился? Ну, спи, неудачный жених!
Но Коле было не до сна.
— Откуда ты знаешь, Степан? Она тебе говорила?
— Конечно же, говорила! Я, мол, влюблена в этого рыжего медведя, который даже не хочет разговаривать со мной.
— Ну, это уж ты врешь… — Колька разочарованно отвернулся.
— А вот и не вру! Спроси у нее сам.
Коля умолк, лег на кровать, но не выдержал, вскочил снова, подсел к столу, стал что-то писать, зачеркивать, вновь писать. Наконец скомкал лист бумаги и сказал в сердцах:
— Не выходит. Пушкина из меня, видно, не получится… А Тане завтра же скажу прямо. Так, Степа?
— Так! Садись, Коля, поговорим.
Они долго беседовали в ту ночь о Лене, о Тане, обо всей группе. А потом вспомнили о подземном городе и последней просьбе Екатерины Васильевны Сазоновой.
Прошло уже несколько лет, а дочь погибшей женщины все не удавалось найти. Адресные бюро крупнейших городов страны неизменно отвечали: такая-то в данном городе не проживает. Не дали ничего и розыски многочисленных друзей Николая Карпова и Степана Рогова. Степан с тревогой думал: «Неужели придется отказаться от своего слова?».
И вдруг его осенила мысль: а что если бы обратиться в Министерство связи, самое что ни есть главное почтовое управление? Ведь кто знает города лучше, чем почтальоны?
Коля нашел эту идею блестящей. Но Степан вновь усомнился:
— Ну, а если там спросят, что это за «Большой город», о котором идет речь. Разве кроме нашего нет больших городов? А если спросят: «А почему вы считаете, что „пр. Ст.“ обязательно обозначает проспект имени Сталина? А может быть, проспект Стахановцев?»
Он осекся и почти испуганно взглянул на Колю. Коля от неожиданности подскочил. Оба одновременно вспомнили, что ежедневно проходили по проспекту Стахановиев мимо дома № 7. И этот дом был жилым! А что если в адресе указан именно проспект Стахановцев? Ведь Екатерина Васильевна умышленно не дала точного адреса, чтобы эсэсовцы не смогли схватить ее дочь.
— Подъем! — крикнул Николай. — На одевание — три минуты, на завтрак — двенадцать!
Но было слишком рано. Тусклый зимний рассвет подступал медленно, неохотно.
Степан включил приемник. Из репродуктора донеслось:
— В экспериментальных камерах японские военные преступники зверски умерщвляли советских и китайских граждан. Бактериологические отряды в Манчжурии готовили десятки тонн бактерий, тысячи чумных крыс, чтобы по первому сигналу…
В тот день начинался суд над японскими военными преступниками.
Стучать пришлось долго, но никто не выходил. Видимо, в квартире никого не было. Но вот приоткрылась дверь напротив, и немолодая женщина выглянула, чтобы узнать, кто так настойчиво стучит к ее соседям.
Коля обрадованно кинулся к ней:
— Скажите, пожалуйста, не здесь ли жила до войны Екатерина Васильевна Сазонова?
