Я поделился с дядюшкой своими сомнениями. Он колебался, как и я. Однообразие панорамы не позволяло дядюшке узнать местность.
– Очевидно, – сказал я, – мы пристали не к тому месту, откуда отплыли; буря прибила наш плот несколько выше, и если мы пойдем по берегу, то дойдем до бухты Гретхен.
– В таком случае, – отвечал дядюшка, – излишне продолжать разведки, и самое лучшее – вернуться к плоту. Но не ошибаешься ли ты, Аксель?
– Трудно утверждать, дядюшка, ведь все эти скалы похожи друг на друга. Однако мне кажется, что я узнаю мыс, у подножья которого Ганс строил плот. Мы, видимо, находимся близ какого-то залива, а, пожалуй, ведь это и есть бухта Гретхен! – прибавил я, изучая берега бухты, показавшейся мне знакомой.
– Нет, Аксель, мы наткнулись бы по крайней мере на наши собственные следы, а я ничего не вижу…
– А я вижу, – воскликнул я, бросившись к какому-то предмету, блестевшему на песке.
– Что такое?
– А вот что! – ответил я.
И я показал дядюшке заржавевший кинжал, поднятый мною с земли.
– А! – сказал он. – Так ты взял с собой это оружие?
– Я? Вовсе нет! Но вы…
– Нет, насколько я помню, – возразил профессор. – У меня никогда не было такого кинжала.
– Это странно!
– Нет, все очень просто, Аксель! У исландцев часто встречается подобного рода оружие, и Ганс, которому оно принадлежит, вероятно, потерял его…
Я покачал головой. Кинжал Гансу не принадлежал.
– Возможно, это оружие первобытного воина! – воскликнул я. – Живого человека, современника великана пастуха? Но нет! Это оружие не каменного века! Даже не бронзового! Этот клинок из стали…
Тут дядюшка прервал мои домыслы, уводившие меня далеко в сторону, и прибавил холодно:
– Успокойся, Аксель, и образумься! Кинжал – оружие шестнадцатого века, настоящий кинжал с трехгранным клинком, который рыцари укрепляли у пояса и которым наносили в бою последний удар. Кинжал испанского происхождения. Он не принадлежит ни тебе, ни мне, ни охотнику, ни даже человеческим существам, живущим, может быть, в недрах земного шара!
– Вы осмеливаетесь утверждать?..
– Смотри, его зазубрили не человекоубийством; клинок его покрыт ржавчиной, давность которой не один день, не один год, не целое столетие!
Профессор, по обыкновению, воодушевился, увлекаясь своей мыслью.
– Аксель, – продолжал он, – мы на пути к великому открытию! Этот клинок лежит здесь на песке лет сто, двести, триста лет, и зазубрился о скалы подземного моря!.
– Но не сам же он попал сюда! – воскликнул я. – Кто-нибудь, был здесь до нас…
– Да! Человек…
– И этот человек…
– Этот человек высек свое имя этим кинжалом! Этот человек захотел еще раз собственноручно указать дуть к центру Земли! В поиски! В поиски!
И мы пошли вдоль высокой отвесной скалы, с чрезвычайным вниманием исследуя малейшие трещины, которые могли перейти в галерею.
Так мы дошли до места, где берег суживался. Море почти достигало подножия предгорий, оставляя не более одного туаза для прохода. Между выступами скал был виден вход в темный туннель.
Тут, на плоском гранитном камне, мы увидели две таинственные буквы, наполовину стертые, – инициалы смелого и фантастического путешественника.
– А.С.! – вскричал дядюшка. – Арне Сакнуссем! Везде Арне Сакнуссем!
С самого начала путешествия я испытал так много необычайного, что мог считать себя застрахованным от неожиданностей и даже неспособным удивляться. Но все же при виде этих двух букв, высеченных на скале триста лет назад, я был чрезвычайно изумлен. Мало того, что на скале высечено было имя ученого алхимика, в моих руках находился еще стилет, которым он его вырезал! Невозможно более сомневаться в существовании путешественника и в действительности его путешествия.
Пока эти мысли кружились в моей голове, профессор Лиденброк отдал дань восторженному преклонению перед Арне Сакнуссемом.
– Гений, достойный удивления! – восклицал он. – Ты все предусмотрел, чтобы облегчить смертным путь через кору земного шара во имя будущих открытий; и подобные тебе пойдут по твоим следам, которые ты оставил три века назад во мраке этих подземных глубин! Ты дал возможность потомкам созерцать эти чудеса! Твое имя, высеченное то тут, то там твоею собственною рукою, указует отважному путнику дорогу к центру нашей планеты! Ну, что ж! И я поставлю свое имя на этой последней гранитной странице! И да будет утес у моря, открытого тобою, назван мысом Сакнуссема!
Восторг и воодушевление дядюшки передались и мне. Пафос его речи поднял мой упавший дух.
Я забыл все опасности путешествия и рискованность обратного пути. Я хотел совершить то же, что совершил другой, и ничто человеческое не казалось мне невозможным!
– Вперед, вперед! – воскликнул я.
Я устремился было к темной галерее, но профессор удержал меня. И он, этот пылкий человек, посоветовал мне быть более терпеливым и хладнокровным.
– Вернемся сначала к Гансу, – сказал он, – и приведем сюда плот.
Не без досады я послушался его и быстро зашагал среди прибрежных скал.
– Знаете ли, дядюшка, – сказал я, идя рядом с ним, – нам замечательно везет до сих пор!
– Вот как! Ты так думаешь, Аксель?
– Конечно! Даже буря удачно направила нас на верный путь. Будь благословенна гроза! Она приблизила нас к берегу, от которого хорошая погода удалила бы нас! Вообразите себе на минуту, что мы бы уткнулись носом в южный берег моря Лиденброка. Что сталось бы с нами? Имя Сакнуссема ускользнуло бы от наших глаз, и мы оказались бы теперь в безвыходном положении.
– Да, Аксель, это прямо-таки чудо, что мы, плывя к югу, были унесены на север к мысу Сакнуссема. Должен прямо сказать, что в этом факте есть нечто положительно необъяснимое!
– Э! Пустое! Нам нет нужды объяснять факты, а надо ими пользоваться!
– Конечно, мой мальчик, но…
– Мы снова берем курс на север, пройдем под северными странами Европы, Швецией, Россией, Сибирью, – кто знает, где еще, – вместо того чтобы идти под пустынями Африки или океаническими водами!
– Да, Аксель, ты прав, и все идет к лучшему, раз мы покончили с плаваньем то горизонтали, которое ни к чему бы нас не привело. Теперь мы будем спускаться, еще опускаться, все время спускаться! Знаешь ли ты, что до центра Земли нам осталось всего полторы тысячи лье?
– Пустяки! – воскликнул я. – Об этом и говорить не стоит! В путь! В путь!
Мы вели подобные бредовые речи, пока не наткнулись на охотника. Все было готово к немедленному отплытию, не был забыт ни один тюк! Мы взошли на плот, Ганс взялся за руль, и мы полным ходом пошли вдоль берега, к мысу Сакнуссема.
