Зато у него были руки, гнущиеся так, как никогда не смогут сгибаться человеческие.
Тонкая кисть скользнула по лицу Игорька, спряталась в плаще. Но я успел заметить изогнутые когти на гибких пальцах.
Малек упал. А я бросился к пришельцам.
Он попытался отскочить, точнее, даже отскочил, взвившись в невозможном для человека прыжке… И опустился на меч Меломана. Мы действовали не сговариваясь, с навыком, вколоченным нам Островами… А страховка напарника всегда была неизменным правилом боя. Меломан упал, пытаясь вытащить меч из грузно осевшего тела. Вскочил, вынимая кинжал, бросился ко мне.
Держа острие меча у темного провала капюшона, я оттеснял второго инопланетянина в угол. Тот отступал мелкими семенящими шажками.
— Руби его, — ненавидящим голосом сказал Меломан. — Руби его, Димка.
— Что с Мальком? — спросил я сквозь зубы.
— Кровь хлещет. Он по сонной артерии бил…
Я вскинул меч. Противник мой отличался нечеловеческой ловкостью, но когда в руке зажат метровый клинок, это уравнивает шансы, если не сказать более…
Капюшон качнулся, и тонкий, шипящий голос произнес:
— Прошу передумать… Ваше решение неверно…
Меч сделался тяжелым, словно отлитый из свинца. Запинаясь, глотая слова, я спросил:
— Вы… ты… умеешь? Говорить?
— Я старший знаток речи. Ваш товарищ убит не мной…
Плащ раздвинулся, тонкая… нет, не рука, лапа, обтянутая сухой морщинистой кожей, с когтями на длинных гибких пальцах, указала на неподвижное тело убитого Меломаном пришельца.
— Он механик. Неспособен менять поведение. Погиб. Низший уровень приспособления.
— А ты способен? — задыхаясь от ненависти, спросил я. Отступил на пару шагов, наклонился над Мальком…
Глубокая рваная рана шла по лицу. Еще две раны, узкие, словно от ударов кинжалом, были на шее — слева и справа. Я подумал, что нанести такую тройную рану можно только имея два противостоящих пальца на руке. А крови оказалось совсем мало. Сквозь решетчатый пол она стекла вниз.
— Сними капюшон, мразь! — закричал я. Для меня вдруг стали очень важными эти последние слова Игорька. — Сними!
— Не возмущайтесь, — без всяких эмоций сказал инопланетянин. — Я снимаю.
Плотная материя зашуршала, когда он развел руки, сбрасывая накидку. Меломан охнул и, присев на корточки, с такой энергией рванул свой меч, что сразу вытащил его из убитого.
На человека инопланетянин походил лишь отдаленно. Ноги у него были тощие, перевитые буграми сухожилий. Коленки сгибались назад! Тело покрывало что-то похожее на сбитую клочьями шерсть. Маленькую, выступающую прямо из плеч голову покрывали такие же космы… И вдруг я понял. Это не шерсть.
Это перья.
Круглые, покрытые дрожащей студенистой пленкой глаза следили за моими движениями. Вертикальная щель посреди лица инопланетянина разошлась на несколько сантиметров, выступающие из-под перьев роговые пластинки задергались вверх-вниз. Это не было угрозой — жалкий, рудиментальный клюв не мог служить оружием. «Знаток речи» готовился говорить.
— Я выполнил ваше желание. Можно одеть обратно? Холодно.
Я кивнул. На разговор не было сил. Кошмарный облик человеко-птицы лишал меня последних ее остатков. Хорошо, что он не понимал этого. Инопланетянин. Человек-птица… Птица?
— Ты умеешь летать? — спросил я.
— Нет. Утраченное умение.
— Игорь, — сказал я, не отрывая глаз от пришельца. — Позови ребят, они должны быть внизу.
Меломан понял, прошел к открывающемуся на замерзшее море отверстию туннеля. Встал рядом с прожектором, нагнулся вниз. Махнул рукой, крикнул:
— Ребята, сюда!
— Далеко до них, Меломан?
— Прямо под нами, метрах в двадцати. Сейчас залезут.
Я продолжал следить за пришельцем, снова завернувшимся в свою накидку. Он, видимо, чувствовал мой взгляд. Шевельнулся, сказал:
— Я буду полезен. Хорошо для вас и для меня. Буду проводником по кораблю, помогу найти остальных. Вы сохраните жизнь. Вам нужен специалист.
— Проводником на корабле?
— Да. Вы захватили полигон и уничтожили энергоцентр. Но техники способны подключиться к резервным источникам энергии. Ненадолго, но вас уничтожат.
Указав рукой на проем туннеля, где в снежной каше темнели пятнышки островов, я спросил:
— Это полигон?
— Да.
— А корабль?
Пришелец обвел рукой вокруг себя.
— Это корабль. На корабле шестнадцать разумных. Было шестнадцать, теперь четырнадцать и я. Без меня вы их не найдете. Предлагаю договор.
Послышался шорох, и в туннель, щурясь от бьющего в глаза света, вскарабкался Крис. Увидел рядом со мной пришельца — и застыл, сжав ладонь на рукояти меча.
— Познакомься, Крис, — тихо сказал я. — Это один из тех шестнадцати ублюдков, что держали нас на Островах. Теперь он изменил поведение и готов служить нашим проводником. Экскурсоводом. Готов быть предателем.
Капюшон развернулся в мою сторону. Нечеловеческий голос равнодушно произнес:
— Предательство — понятие человеческого разума. Мы меняем поведение. Одно из странных свойств человеческого разума — неприятие смены поведения.
Но Крис уже не слушал его. Он шел к Мальку — медленно, словно решил дать ему время, чтобы тот перестал притворяться.
— Очень жаль, Крис, но мы, действительно, не можем убить… этого, — сказал я.
Капюшон качнулся.
— Очень разумно. Вы — начальник людей?
Стоящий на коленях возле Игорька Крис повернулся к пришельцу. Помолчал секунду. И сказал:
— Да, он наш командир.
Когда на площадку выбрались все наши ребята, места там стало совсем мало. Вокруг пришельцев — и живого, и мертвого — образовалось свободное пространство. Меломан начал рассказывать, что произошло, а я отошел к краю площадки. Пришелец проводил меня настороженным взглядом — кажется, он боялся оставаться среди возбужденных, ненавидящих мальчишек без меня. Рассчитывал, что я, командир людей, сумею его защитить… Я — командир людей?
Крис не шутил, я понял это по его взгляду. Он передал мне свое правление, легко и просто, как что-то ненужное, что-то невыносимо тяжелое, но посильное для другого. Я — командир?
На мгновение мне стало так одиноко, как не было никогда за всю жизнь на Остовах. Правитель всегда более одинок, чем его подданные. Может быть, потому, что он не чувствует никого выше себя. Оказывается, это очень важно — чувствовать людей не только рядом с собой, не только ниже тебя, — но и над собой. Оказывается, это очень приятно — знать, что кто-то несет груз твоих сомнений.
Я — командир Островов.
