Капсула перестала поворачиваться; теперь огромное багровое солнце смотрело прямо на Боумена. Хотя движения не ощущалось, он знал, что по-прежнему находится во власти тех сил, которые унесли его сюда от Сатурна. Вся наука и техническое мастерство Земли казались безнадежно примитивными по сравнению с этими силами, влекущими его навстречу неведомой, непостижимой участи.
Он напряженно вглядывался в пространство впереди, пытаясь увидеть цель, к которой его влекло, — может быть, какую-нибудь планету, вращающуюся вокруг этого солнца. Но он не заметил нигде ни видимого диска, ни особо яркой точки; если у солнца и были планеты, он не мог разглядеть их на звездном фоне.
Вдруг на самом краю багрового солнечного диска он заметил нечто странное. Там возникло и быстро разгорелось белое сияние — быть может, внезапное извержение или вспышка, из тех, что время от времени происходят почти на всех звездах.
Сияние становилось все ярче, оно голубело и разливалось по краю солнечного диска, кроваво-красные оттенки которого быстро поблекли перед ним. Усмехнувшись над нелепостью своей мысли, Боумен все же подумал, уж не наблюдает ли он восход солнца… на солнце. Так оно и было. Над пылающим горизонтом солнца поднималось светило не крупнее окружающих звездочек, но такое яркое, что на него невозможно было взглянуть. Крохотная бело-голубая точечка, яркая, как сияние электрической дуги, понеслась с невероятной скоростью поперек солнечного диска. Видимо, она двигалась очень близко к поверхности своего гигантского партнера, потому что прямо под ней вздымался увлекаемый ее притяжением огненный столб высотой во многие тысячи километров — как бы приливная волна планеты, вечно несущаяся вдоль экватора красного солнца в тщетной погоне за летучим огоньком в небе. Очевидно, эта пронзительно сияющая булавочная головка была белым карликом — одной из странных яростных малых звезд размером не больше Земли, но в миллион раз превосходящих ее массой. Подобные «неравные браки» среди звезд нередки, но мог ли помышлять Боумен, что ему доведется увидеть такую двойную звезду своими глазами? Белый карлик пробежал почти над половиной багрового диска — на полный виток ему. требовалось, наверно, всего несколько минут, — когда Боумен убедился, наконец, что его капсула тоже движется. Одна из звезд впереди становилась все ярче и начала перемещаться относительно общего фона. Видимо, это небольшое небесное тело очень близко — может быть, оно и есть тот самый мир, куда он летит?…
Но оно приблизилось неожиданно быстро, и Боумен увидел, что это вовсе не планета.
Из ниоткуда надвинулось и скоро заслонило собой весь обзор тускло поблескивающее паутинно-решетчатое сплетение из металла протяженностью в сотни километров. По его обширной, как материк, поверхности были разбросаны сооружения, огромные, словно города, но похожие на машины. Вокруг них группировалось множество объектов поменьше, расположенных аккуратными рядами и колоннами. Несколько таких групп промелькнуло мимо, пока Боумен сообразил, что это армады космических кораблей и он пролетает над гигантской орбитальной стоянкой. На ней не было знакомых предметов, по которым можно было бы представить себе масштабы проносившейся внизу панорамы, и потому он не сумел определить размеры кораблей, висевших в пространстве над своей базой. Но несомненно, корабли были колоссальны; длина иных, наверно, измерялась километрами. Корпуса их имели самую различную форму: шаровидную и яйцевидную, многогранных кристаллов, тонких длинных стержней, дисков. Видимо, это один из транспортных узлов и деловых центров звездной цивилизации, решил Боумен. Вернее, здесь был некогда такой центр, может быть, миллион лет назад. Ибо нигде Боумен не заметил никаких признаков жизни; этот широко раскинувшийся космический порт был так же мертв, как Луна. Боумен понял это не только по отсутствию всякого движения, но и по другим безошибочным приметам заброшенности: в металлической паутине зияли огромные бреши — их пробили астероиды, блуждавшие здесь, точно осы, в необозримо отдаленные времена. Теперь это была уже не стоянка звездолетов, а космическая свалка лома.
Он разминулся со строителями мертвого гиганта на целую геологическую эпоху: при мысли об этом у Боумена вдруг упало сердце. Хоть он и не знал, что его ожидает, но все же надеялся на встречу с какими-то разумными существами, обитающими в этом звездном мире. Но видно, опоздал на свидание… Он просто попался в автоматическую ловушку, расставленную в древние времена для неведомой ему цели. Она пережила своих создателей, давным-давно погибших, и теперь захватила его и, протащив через всю Галактику, сбросила сюда, на эту небесную свалку, должно быть, как многих до него, и ему суждено умереть здесь, как только иссякнет запас воздуха в капсуле.
Да, бессмысленно ожидать чего-либо иного. Что ж… Он увидел воочию столько чудес — за такую возможность многие отдали бы жизнь. Он вспомнил о своих погибших товарищах… Нет, ему грешно сетовать на судьбу. Но тут он обнаружил, что с прежней, неослабевающей скоростью проносится над заброшенным космическим портом. Вот уже мелькнули внизу его последние «предместья», показался и ушел иззубренный, обломанный край, и звезды, заслоненные им, вновь открылись перед Боуменом. Через несколько минут кладбище звездолетов осталось далеко позади. Судьбе Боумена предстояло решиться не здесь, а далеко впереди, на огромном багровом солнце: теперь уже можно было не сомневаться, что космическая капсула устремилась именно туда.
Все небо от края до края заслонил собой багровый диск. Он был так близко, что поверхность его уже не казалась неподвижно застывшей. По ней в разные стороны перемещались более яркие сгустки, вздымались и опадали вихри газа, струи протуберанцев медлительно взвивались в пространство. Впрочем, что значит «медлительно»? Да если бы их скорость не достигала миллиона километров в час, глазу не уловить бы их движения! Боумен даже не пытался охватить сознанием масштаб огненного ада, к которому приближался. Когда там, в Солнечной системе, от которой теперь его отделяли неисчислимые миллиарды километров, он пролетал мимо Юпитера и Сатурна, их огромность повергла его в смятение. Но то, что он видел сейчас, было в сотни раз огромнее. Он мог лишь воспринимать зрительные впечатления, нахлынувшие на него, даже не пытаясь их осмыслить. Это море огня, полыхавшее под ним, должно бы внушать страх, но, странно, он испытывал разве что некоторую настороженность. И вовсе не потому, что был подавлен всеми чудесами, нет, трезвая логика подсказывала: его взял под защиту некий властный, едва ли не всемогущий разум. Капсула была уже так близка к красному солнцу, что он сгорел бы в один миг, если бы его не ограждал от радиации какой-то невидимый экран. И ускорения, которые он испытал в пути с Япета, должны бы мгновенно раздавить его, а он остался цел и невредим! Право же, если столько заботы проявлено о его безопасности, можно еще надеяться на лучшее. Капсула летела теперь по пологой дуге, почти параллельно поверхности звезды, но постепенно снижаясь. И впервые за все время Боумен начал улавливать звуки. До него доносился слабый рокот, прерываемый потрескиванием и шорохом, будто кто-то рвал бумагу или где-то очень далеко гремел гром. Конечно, это был лишь слабый отголосок чудовищной какофонии: окружающую атмосферу сотрясали такие возмущения, что любой материальный предмет был бы распылен до атомного состояния. А Боумен в своей капсуле был защищен от разрушительных колебаний так же надежно, как и от огня.
