Гил стал сердиться на себя и ссориться с Флорой, которая усугубляла положение своей снисходительностью.
- Ты должен помнить, что мы познали все, испробовали все муки и восторги. Поэтому вполне естественно, что…
Гил резко рассмеялся…
- Чушь! Ты когда-нибудь знала горе или страх? Ты когда-нибудь угоняла космояхту и убивала гаррионов? Ты убегала от поршня, который должен был превратить тебя в кровавую лепешку? Видела Окружной Бал в Григлсби-Корнерс, куда слетались похожие в своих чудесных маскарадных костюмах на волшебников лорды и леди? Или спотыкалась, пытаясь отпрыгать ритуал в Храме Финуки? Или глядела, мечтая, с Грабленых гор на древний Фортинан?
- Нет, конечно. Я ничего такого не делала, - и, окинув его долгим, медленным, изучающим взглядом, Флора ничего больше не сказала.
Еще месяц они беспорядочно переезжали с места на место: В Абиссинию - рай алоэ, асфальта и древней пыли; на Сардинию с ее оливковыми рощами и асфоделями; в туман и мрак готического Севера.
Однажды в Дублине Гил наткнулся на афишу, при виде которой замер и встал как вкопанный:
ОРИГИНАЛЬНЫЕ
БРОДЯЧИЕ АРТИСТЫ «ФРАМТРИ»
ЧУДЕСНАЯ ТРАНС-ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ФЕЕРИЯ!
УСЛЫШИТЕ ЖУТКИЕ ВОПЛИ
МОПТЕ-ВАКХАНИДОВ!
ПОГЛАЗЕЙТЕ НА УЖИМКИ
МАРИОНЕТОК ХОЛКЕРВОЙДА!
ПОЧУВСТВУЙТЕ ПОДЛИННЫЕ АРОМАТЫ ДВУХ
ДЮЖИН ДАЛЕКИХ ПЛАНЕТ!
И МНОГОЕ ДРУГОЕ! МНОГОЕ ДРУГОЕ!
В ПАРКЕ КАСТЕЙН, ВСЕГО СЕМЬ ДНЕЙ!
Флору это не заинтересовало, но Гил настоял, чтобы они немедленно отправились в парк Кастейн, и на сей раз в тупик была поставлена Флора. Гил сказал ей лишь, что он видел это шоу в детстве. Ничего большего он ей сказать и не мог.
Рядом с рощей гигантских дубов Гил обнаружил те же броские панели, те же афиши и те же звуки и крики продавцов, какие узнал в детстве. Он отыскал «Театр Марионеток Холкервойда» и терпеливо высидел не очень забавное ревю. Марионетки пищали и выделывали антраша, выводили трели, распевая песни на злобу дня, карикатурно изображали местных деятелей, а затем группа кукол, одетых, как Полишинель, исполнила серию фарсов.
После представления, оставив на месте скучающую, но снисходительную Флору, Гил подошел к занавеске сбоку от сцены, она могла быть той самой, и он невольно оглянулся через плечо туда, где наверняка должен сидеть его отец. Он медленно отдернул в сторону занавеску, а там сидел, словно не сдвинувшись за все эти годы, Кукловод Холкервойд, чинивший какой-то реквизит.
Кукловод постарел. Кожа его сделалась восковой, губы растянулись, зубы казались желтыми и торчащими, но зрение оставалось таким же острым, как и всегда. Завидев Гила, он прервал работу и чуть склонил голову набок.
- Да, сударь?
- Мы уже встречались.
- Я это знаю, - Кукловод отвел взгляд, потирая узловатым пальцем нос. - Я видел столько народу. Побывал в стольких местах: привести все в порядок - непростая задача… Давайте-ка посмотрим. Мы встречались давным-давно, на далекой планете, в той канаве на краю Вселенной. На Донне. Она висит под зеленой луной Даммар, где я покупаю своих марионеток.
- Как вы можете помнить? Я же был совсем мальчишкой.
Кукловод улыбнулся, покачав головой.
- Вы были серьезным пареньком, озадаченным тем, куда движется мир. Вы пришли с отцом. Что с ним сталось?
- Умер.
Кукловод, не удивившись, кивнул.
- А как вам живется? Вы далеко от Амброя.
- Живется мне довольно неплохо. Но есть один вопрос, который тревожит меня до сего дня. Вы представляли на сцене легенду об Эмфирионе. И того актера-марионетку казнили.
Кукловод пожал плечами и вернулся к починке реквизита.
- Марионетки живут не вечно. Они начинают сознавать существование окружающего мира, начинают чувствовать себя настоящими. И тогда они, считай, испорчены и должны быть уничтожены, пока не заразили всю труппу.
- Надо полагать, марионетки дешевы, - поморщился Гил.
- Достаточно дешевы. Даммаряне - торговцы искусные, холодные, как сталь. Как они обожают звон валюты! Себе во благо! Они живут во дворцах, тогда как я сплю на раскладушке, вздрагивая от случайных звуков, - Кукловод разволновался. - Пусть снизят цены, а сами поменьше купаются в роскоши! Они глухи к моим увещеваниям. Хотите снова посмотреть Эмфириона? У меня есть один актер-марионетка, который вот-вот испортится. Уж я его предупреждал и бранил, но все равно постоянно обнаруживаю, что он смотрит за огни рампы на зрителей.
- Нет, - Гил попятился к занавеске.
- Ну, тогда я вторично прощаюсь с вами.
Кукловод небрежно махнул на прощанье.
- Возможно, мы еще встретимся вновь, хотя подозреваю, что нет. Годы проходят быстро. Однажды утром меня обнаружат лежащим, окоченевшим, с лазающими по мне, заглядывающими мне в рот, щиплющими меня за уши марионетками…
Вернувшись в отель «Черный Лебедь», Гил и Флора сидели в баре. Флора сделала несколько попыток завязать разговор, но мысли Гила блуждали где-то далеко, за Мирабилисом, и он отделывался односложными ответами. Глядя на вино, он видел дом с узким фасадом на площади Андл. Слышал тихий голос Амианта, негромкое поскребывание стамесок по дереву. Чувствовал бледный свет амбройского солнца, туман, накатывающийся через илистые отмели в устье Инесы; вспоминал запахи доков Нобиля и Фульгера, остовы многоэтажек Вашмонта, рассыпающиеся внизу развалины.
Гила охватила тоска по дому, хотя Амброй и не мог больше считаться домом. Размышляя об унижении и бесполезной смерти Амианта, Гил ощутил такую горечь, что опрокинул в глотку весь бокал вина. Графин опустел. Чувствуя настроение Гила, официант в белом переднике поспешил принести новый графин.
Флора встала из-за стола, посмотрела секунду-другую на Гила, а затем неторопливо покинула бар.
Гил подумал о своем изгнании, о надвигающемся поршне, раздавленных кирпичах, о часе, который он пролежал на стене в то время, как вокруг него сгущались печальные сумерки. Наверное, он заслуживал наказания. Нельзя отрицать, что он похитил космическую яхту. И все же, разве это реступление не было оправданным? Разве лорды не использовали «Буамарк» или кооператив «Турибль» для обмана получателей? Гил предавался мрачным думам и потягивал вино, гадая, как же лучше всего распространить добытые им знания среди получателей. Вскоре он прикончил бутылку и поднялся в свой номер. Флоры там не оказалось. Гил пожал плечами. Он ее никогда больше не увидит, уж это-то он знал. Наверное, оно и к лучшему.
На следующий день он переправился через Ирландский пролив в древний Лондон. Теперь, наконец, он наведается в Исторический Институт.
Но подступиться к Историческому Институту оказалось не так-то легко. Обращенные к телеэкрану «Справки» вопросы Гила наткнулись сперва на вежливую уклончивость, а потом на рекомендацию совершить экскурсию по Оксфордскому и Кембриджскому университетам. Когда Гил продолжал настаивать, его отослали в «Бюро Мер и Весов», которое отфутболило его в «Дан-ди-Хауз». Это заведение оказалось штаб-квартирой какой-то разведслужбы, задач которой Гил так полностью и не понял. Какой-то клерк вежливо осведомился по какой причине его интересует Исторический Институт, после чего Гил, сдерживая нетерпение, упомянул легенду об Эмфирионе.
