– А как насчет клиентов, которых они отправляют?
– То же самое. Отвечает Сафари, если здесь хоть кто-то несет ответственность. Я полагаю, что клиенты также подписывают документы, освобождающие Сафари от ответственности. Я склонен думать, что это у них обычная процедура. Разве мы должны беспокоиться об ударе по делам Сафари? Правда, может быть, как только об этом станет известно, клиенты аннулируют свои заявки. Или сделают это под влиянием общественного мнения. Всегда найдутся крикуны, которые станут бороться за прекращение сафари в прошлое. Кроме того, как вы помните, Сафари уплатило нам только половину взноса, положенную по контракту. Другую половину они должны внести через полгода. Они могут задержать платеж или отказаться платить другую половину.
– Все зависит от того, как Сафари примет эту новость.
– Они – твердоголовые бизнесмены, – сказал Куртни. – Несомненно, это – трагическое происшествие, но трагедии случаются везде. Шахтеры погибают в шахтах, но шахты тем не менее работают. Если слишком многие аннулируют заявки, а другие желающие не появятся, они будут очень озабочены.
– Кое-кто откажется, – сказал Бен, – но не все. Я знаю эту породу. Происшествие только придаст делу интерес. Что-то огромное находится там, что-то опасное. Надо отправиться и добыть его. Добыть трофей, какого нет ни у кого.
– Надеюсь, ты прав, – сказал Куртни, – но Сафари – только часть наших дел, и нам следует их продолжать. Мы получили серьезный удар. Кроме того, мы надеялись, что на пороге и другие крупные дела, но они разворачиваются медленно. То же и с нашими заботами. Мы воображали, что Налоговое Управление будет нас третировать, но они пока только вынюхивают и ничего не предпринимают.
– Может быть, они уже приготовились, – сказал Бен, – и планируют, как до нас добраться.
– Может быть и так, – согласился Куртни.
– А как насчет кинокомпании? – это спросила Райла. – Что, если погибшее сафари отпугнет их?
– Сомневаюсь. Большинство периодов не так опасно, как мел. Верно, Эйса?
– Может быть, еще юр, – ответил я. – Эти два – наихудшие. Но в каждом периоде есть свои опасности, если не следить за каждым своим шагом. Неведомые земли!
– Насущный вопрос: как известить Сафари, – сказал Бен. – Я могу им позвонить. Но, думаю, нам лучше как следует приготовиться, прежде чем что-нибудь делать.
– Давайте, я позвоню. Я знаю их лучше, чем остальные – кроме Райлы, может быть. Ты как, Райла?
– Давай, – сказала Райла. – Ты сослужишь нам хорошую службу. У тебя это получится лучше, чем у любого из нас.
– Возможно, они захотят вызвать тебя. Ты будешь здесь?
– Я буду здесь, – ответил Бен.
Далеко за полдень Бену позвонили из Сафари. Они отправляются в экспедицию, сказали ему, чтобы посетить сцену бедствия и вынести оттуда останки погибших.
Мы с Райлой вернулись в Мастодонию. О случившемся мы говорили немного – нас это слишком потрясло.
Хайрам и Боусер ждали нас, сидя на ступеньках. Хайрам лопался от желания поговорить. Он нашел Неуклюжика и хорошо с ним побеседовал. Разыскал Кошарика и поговорил также с ним. Оба они были ему рады, и он рассказал им о своем пребывании в госпитале. Боусер нашел сурка, полез за ним в нору и попытался вырыть его оттуда. Хайрам вытащил его оттуда и сделал ему выговор. Боусеру, сказал он, и самому было стыдно. Хайрам зажарил на ленч несколько яиц, но Боусера, как он уже нам говорил, яйца не интересуют. Для Боусера мы должны всегда оставлять мясо.
После обеда мы с Райлой сидели в патио. Боусер и Хайрам, уставшие за день, отправились спать.
– Я обеспокоена, Эйса, – говорила Райла. – Если Сафари заплатит нам только половину договоренной суммы, мы останемся без денег. Мы выплатили Бену его комиссионные за сафари, хотя он там ничего не делал.
– Он их заслужил, – ответил я. – Может быть, он ничего не делал по контракту с Сафари, но он работает на нас до изнеможения.
– Я не жалуюсь, – сказала Райла, – и не завидую ему. Но все одно к одному. Забор стоил нам недешево, и административное здание обошлось недешево. Жалование охранникам составляет несколько сот долларов в день. Деньги у нас еще есть, но они идут к концу. Если Сафари от нас откажется и кинокомпания решит подождать, мы окажемся в затруднении.
– Сафари не откажется, – сказал я, – они могут выждать время, пока не сгладится острота удара. Бен прав. Чем опаснее ситуация, тем острее желание охотников отправиться туда. О кинокомпании я ничего не знаю, но у них в глазах знак доллара. Своего они не упустят.
– И еще одно, – продолжала она. – Куртни не работает задешево. Бог знает, какую сумму он может с нас запросить.
– Давай пока не будем расстраиваться. Все устроится.
– Ты думаешь, что я жадная, Эйса?
– Жадная? Не знаю. Ты – деловая женщина и много лет провела в бизнесе.
– Это не бизнес, – произнесла она, – это не жадность. Это уверенность. Женщина даже больше мужчины нуждается в чувстве уверенности. Большинство женщин чувствует безопасность в семье, но у меня нет семьи. Я была должна найти другую почву для самостоятельности, и я стала делать деньги. Деньги кажутся ответом. Если я смогу сколотить достаточное состояние, то смогу быть независимой. Вот почему я такая хваткая. Вот почему я восприняла эту идею путешествий во времени так быстро. Я в ней увидела большие возможности.
– В ней по-прежнему все еще большие возможности.
– А также заботы. И наше основание так шатко! Кошарик и Хайрам. Если кто-нибудь из них оставит нас…
– Без Хайрама мы обойдемся.
– Да, я знаю. Но это ужасно неудобно.
– Нет, теперь уже нет, – сказал я. – Вот уже пару дней я пытаюсь тебе рассказать, но было не до этого. Сначала был дом, потом вернулся Хайрам, а потом заварилась эта история с группой сафари. А я хотел тебе рассказать, что теперь уже умею разговаривать с Кошариком.
Она в удивлении посмотрела на меня:
– В самом деле? Как Хайрам?
– Лучше Хайрама, – и я начал и рассказал ей все, тогда как она пристально меня разглядывала со слабым оттенком недоверия.
– Эти видения меня бы испугали, – сказала она.
– Я не был напуган, я просто оцепенел.
– Как ты думаешь, почему он так упорно пытался сделать так, чтобы разговаривать с тобой?
– Он страстно желал говорить хоть с кем-нибудь.
– Он же мог разговаривать с Хайрамом.
– Хайрама здесь не было, вспомни. Не было несколько дней. И я не думаю, что Кошарик понял, что с ним случилось. К тому же, Хайрам был не самым подходящим собеседником. Вряд ли он что-нибудь понял бы из того, что Кошарик мне показывал. Кошарик – существо человеческое.
– Человеческое?
– Да, именно так. Конечно, он чужак, но с определенными человеческими качествами, которых мы у него не ожидали. Пожалуй, он отстранил, укрыл от меня свои чуждые особенности, сосредоточившись на том, что мы могли бы называть его человеческими чертами.
