- Идем. Будь что будет...
Спускались долго. Боясь свалиться в бездну, осторожно нащупывали ногами скользкие ступени. Колени ныли от напряжения. Когда глаза привыкли к темноте, Глеб разглядел стенки колодца - ровные и гладкие, без единой шероховатости. Подумалось: резцом и молотом такой колодец не высечь - разве что столб всесжигающего пламени пробуравил гору насквозь. Одно слово, магия...
Спуск кончился. Глеб ступил на твердый пол, сделал несколько шагов и очутился в начале длинного коридора.
- Вперед! - шепнул Косте и Пяйвию.
Под ногами хлюпала вода. С высокого потолка срывались холодные капли. Одна из них угодила Глебу за шиворот и покатилась по горячей спине. Глеб поежился, хотел вытащить из ножен меч, но обнаружил, что рука уже давно сжимает ребристую рукоять, а клинок выставлен вперед и слегка подрагивает, протыкая густую темноту.
Коридор расширился, теперь они могли идти плечом к плечу. Коста занял место слева от Глеба, Пяйвий справа. Глебу не нравилась тишина - она была какой-то ненастоящей, как мираж, который выглядит осязаемым и объемным, но может растаять в любую секунду.
- Кажется, нас заметили, - прошептал Глеб так, чтобы его услышал только Коста. - Чувствуешь?
Коста кивнул. Его лицо блестело от пота, а булава вросла в крепко сжатый кулак. Вдруг тишину прорезал сдавленный крик Пяйвия. Справа пахнуло холодом. Глеб остановился как вкопанный и увидел такое, отчего натянутые нервы зазвенели, будто кто-то задел их неосторожной рукой. Правая стена коридора беззвучно разверзлась, и оттуда высунулось что-то длинное, похожее на змеиный хвост. Оно быстро обвилось вокруг маленькой фигурки Пяйвия и потащило его в широкий разлом. Пяйвий закричал, его голос ударился в потолок, раскололся на множество отголосков, и они полетели в темноту коридора, как в трубу.
Глеб бросился к разлому и увидел спрута, шевелящегося в тесной нише. Размером он был с хорошую избу, а толстые щупальца напоминали бревна. Подскочивший Коста шибанул по одному из них булавой.
Шипы вонзились в мягкое, спрут дернулся, и Коста отлетел к противоположной стене.
- Гле-еб! - захлебывался Пяйвий, колотя кулаками по упругой коже спрута.
Глеб махнул мечом. В лицо ударила едкая слизь, защипало щеки. С закрытыми глазами он стал наотмашь рубить щупальца. Они отваливались со звуком, напоминавшим чмоканье, и от этого, а еще от противной вони, наполнившей воздух, Глеба затошнило. С трудом сдерживая спазмы, он рубил, рубил, рубил, пока в уши не ударил голос Косты:
- Хватит! Остановись!
Глеб открыл глаза. Пол был залит смрадной жижей. Обрубки щупалец изгибались и вздрагивали, а бесформенное тело спрута колыхалось, как огромный студень. Глеб рассек его пополам, ярость и отвращение заставили занести руку для нового удара, но цепкая пятерня Косты сдавила плечо и потянула назад.
- Сумасшедший!
Края разлома быстро сближались. Глеб стоял как раз между ними, очумевший и задыхающийся от вони. Коста рванул его за плечо, и в то же мгновение каменные глыбы с грохотом сомкнулись, скрыв и нишу, и изрубленного спрута. Тяжело дыша, Глеб привалился к стене и увидел Пяйвия.
- Живой?
Измятая одежда лопина была покрыта пятнами слизи, руки тряслись, а зубы выстукивали дробь. Он хотел что-то сказать, но Коста крутнул булавой и прорычал:
- Чего заснули? Шевелите ногами!
Не успев опомниться, побежали дальше. Красться теперь не имело смысла. Глеб прибавил ходу и вырвался вперед. Коридор круто заворачивал направо. Скользя по полу, Глеб насилу вписался в поворот и тут же попал ногой в какую-то петлю. Чудом устоял, махнул не глядя мечом и услышал глухой стук. Что-то твердое, похожее на заостренную жердь, царапнуло чуть выше колена. Еще раз взмахнул мечом, и по нервам опять пробежал ток. Он увидел перед собой паука но какого! Шестипалое страшилище величиной с тупу Ляйне надвигалось на него, громыхая по гулким плитам.
- Фу, гадость! - вырвалось у Косты.
Глеб отпрянул назад и упал - паутина толщиной с корабельный канат крепко стягивала ногу. Забарахтался, как муха, угодившая в клей. Коста не мешкая перепрыгнул через него и влупил булавой по передним лапам паука. Послышалось громкое шипение, и откуда-то из-под паучьего брюха вырвалась тугая струя пены. Она ударила Косту в грудь и опрокинула на пол.
Глеб совладал с собой - коротким ударом разрубил паутинный аркан и вскочил на ноги. Шипение не прекращалось, пена брызгала на стены и потолок. Глеб пригнулся и, целя в брюхо чудовища, выбросил вперед руку с мечом. Паучье тело было покрыто пластинчатым панцирем, клинок угодил в узкую щель и застрял в ней. Глеб дернул меч на себя и тут же получил удар по голове, от которого в глазах помутилось, а уши наполнились дребезжанием. Осознание смертельной опасности придало сил - всем телом рванулся назад, выдернул меч вместе с пучком каких-то лохмотьев и рухнул, сбитый с ног новым ударом...
- Вставай! Вставай!
Это кричал Пяйвий. Он помог Глебу подняться, сунул в руку выпавший меч. Впереди, в трех шагах, Коста молча бился с чудищем. В этот миг он был похож на молотильщика - булава падала на панцирь, как цеп на ржаные снопы. Слышался хруст, во все стороны летели осколки.
- Готов!
Коста шагнул к стене, его грудь вздымалась, как кузнечный мех. Паук еще шевелился, дергая перебитыми лапами, пена тонким ручейком сочилась на пол и растекалась маслянистыми лужами.
- Отрава... - проговорил Пяйвий, содрогнувшись.
- Сами догадались.
Коста уронил булаву и сбросил с плеч печок, на котором зияла большая дыра, прожженная пеной. Глеб посмотрел на свои ноги и увидел, как на каньгах медленно расползаются черные пятна.
- Бежим отсюда. Скорее!
За следующим поворотом они наткнулись сразу на двух пауков. Из уст Пяйвия вырвался вопль отчаяния, но Коста с удивительным спокойствием пробасил:
- Одолеем!
Вдвоем с Глебом они врубились в сплетенье паучьих лап. Обрывки паутины хлестали по лицам, сгустки ядовитой пены черными кляксами садились на рукава, на каньги, на ярры, прожигая материю насквозь и опаляя кожу. Коста гвоздил булавой по панцирям, круша толстые пластины, как ореховую скорлупу. В его глазах сверкало неистовство, борода и волосы, мокрые от пота, слиплись и торчали, как колючки. Глеб не отступал ни на шаг - рубил паутину, кромсал щетинистые лапы. Опьяненный боем, забыл об опасности, забыл, где он и для чего он здесь, забыл даже о Пяйвий, всю силу, всю энергию души и тела вложив в эту безумную и безжалостную борьбу.
Груды осколков, обрубки лап, клочья паутины, пена И слизь - все перемешалось, слиплось в комья. Глеб застыл с поднятым кверху мечом, увидев, что рубить больше некого и нечего.