— Мы въезжаем в главную спальню города, — объявил Стэйси. Иногда фасады домов буквально нависали над мостовой. Плотность застройки была так велика, что дома стояли почти впритык к бетонным оградам бывших палисадников. В течение нескольких минут они ехали вдоль первых рядов этих одинаковых домов, со сверкающей на солнце алюминиевой обшивкой, с тысячами одинаковых квартир-ячеек, с усеченными балконами, глядящими в небо. Пригороды с их невысокими отдельно стоящими домами и небольшими магазинчиками кончились. Здесь уже не было и клочка свободной земли. В узкие щели между домами-гигантами были втиснуты крохотные асфальтированные дворики, торговые центры, пандусы, ведущие в огромные подземные гаражи. И повсюду Конрад видел часы. Они висели на каждом углу, над подворотнями и на фасадах домов. Они были видны со всех сторон. Большинство из них висело так высоко, что добраться до них можно было разве что с помощью пожарной лестницы. На этих часах сохранились стрелки. Все они показывали одну минуту после полуночи. Конрад не удержался и взглянул на свои часы — на них было 14 часов 45 минут.
— Все городские часы приводил в движение главный часовой механизм, — пояснял Стэйси. — Когда Большие Часы остановились, остановились и все часы города. Это произошло в одну минуту первого тридцать семь лет назад. Заметно потемнело. Высокие прямоугольники домов закрывали доступ солнцу в эти улицы. В вертикальных щелях между домами еще виднелись узкие полоски неба. Здесь же, в глубоких каньонах из бетона к стекла, было мрачно и неуютно. Скоростная магистраль вела дальше на запад, и после развилки хилые кварталы остались позади. Появились первые дома деловой части города. Они были еще выше, этажей шестьдесят-семьдесят и соединялись между собой спиралевидными пандусами и многочисленными переходами. Скоростная магистраль была здесь поднята над улицей футов на пятьдесят и шла на уровне первых этажей зданий, стоявших на массивных опорах. В тени их брали свое начало стеклянные шахты лифтов и многочисленные эскалаторы. Улицы, хотя и широкие, были уныло однообразны. Тротуары, проложенные по обеим сторонам улицы, у подножья зданий сливались в бетонированные площадки. Кое-где еще уцелели табачные киоски, проржавевшие лестницы, ведущие в рестораны и на подвесные прогулочные галереи. Впрочем, все это Конрада мало интересовало, ибо его глаза повсюду искали часы. Он не представлял, что их может быть такое множество. Казалось, они теснят друг друга. На красных, синих, желтых и зеленых циферблатах чаще всего были не две, как обычно, а четыре или даже пять стрелок. И хотя все большие стрелки застыли на одной минуте после полуночи, вспомогательные остановились в самых разных положениях, будто это зависело от цвета циферблатов.
— Зачем на часах дополнительные стрелки? — спросил Конрад. — А разноцветные циферблаты?
— Временные зоны. В зависимости от профессии, ее категории и смены, в которую человек работает. Постой, кажется, мы уже приехали. Они свернули с магистрали по пологому спуску и с северо-восточной стороны въехали на довольно большую, ярдов восемьдесят в длину и сорок в ширину, площадь, в центре которой был длинный, некогда зеленый, а теперь заросший сорняками пожухлый газон. Площадь была пуста и казалась особенно большой в окружении небоскребов, подпиравших небо. Стэйси остановил машину, и они вышли, с удовольствием потягиваясь и распрямляя уставшее от долгого сидения тело, а потом зашагали через площадь к заросшему газону. Глядя на город, Конрад впервые осознал огромность этих бетонных джунглей. Поставив ногу на низкую ограду газона, Стэйси жестом указал в дальний угол площади, где виднелась группа невысоких зданий непривычной архитектуры, скорее всего девятнадцатого века, изрядно пострадавших от попыток уничтожить их, но выстоявших и даже сохранивших свой неповторимый облик. Но взгляд Конрада и здесь прежде всего искал часы. Он увидел их на высокой башне из бетона, стоявшей за старинными домами. Он был поражен величиной циферблата, диаметр которого был не менее ста футов. Таких огромных чесов он не видел нигде за всю их экскурсию по городу. Две черные стрелки не светлом лике часов показывали уже знакомое время — одну минуту после полуночи. Конрад впервые видел часы с белым циферблатом. Под ними на широких, как плечи, полукружьях было не менее дюжины часов поменьше, диаметром не более двадцать футов, с циферблатами разных цветов. Все они имели по пять стрелок — две большие и три маленькие. Маленькие показывали разное время.
— Пятьдесят лет назад, — пояснил Стэйси, указывая на древние развалины у подножья башни, — в этих старинных зданиях размещался величайший в мире центр законодательных уложений. — С минуту он молча смотрел на остатки старых развалин, а затем, повернувшись к Конраду, вдруг спросил: — Доволен экскурсией? Конрад энергично закивал головой.
— Потрясающее впечатление. Кажется, здесь жили титаны. И что самое удивительное, у меня такое чувство, будто они только вчера покинули город. Почему мы не возвращаемся сюда?
— Ну, причин более чем достаточно. Прежде всего, нас осталось не так много. А если бы и было больше, то нам все равно уже не справиться с этим городом. В пору своего расцвета это был чрезвычайно сложный общественный организм. Система его внутренней связи была куда сложнее, чем об этом можно судить по фасадам всех этих банков и контор. Трагедия города была в том, что его проблемы можно было решать лишь одним путем.
— И все-таки они решались?
— Разумеется. Но полностью добиться их решения не удавалось. Это было невозможно. Ну, например, чтобы каждое утро доставить к месту работы в центр города пятнадцать миллионов служащих, а вечером развезти их по домам, нужно было огромное количество автомобилей, автобусов, поездов, вертолетов. А постоянная видеофонная связь между всеми банками, конторами и учреждениями или обеспечение каждой квартиры телевизионными и радиоточками, отопительной и водопроводной системами и прочее, и прочее? Легко ли накормить такую прорву людей, развлекать их, охранять их покой, заботиться о здоровье, обеспечивать безопасность. Сколько для этого нужно полицейских, пожарных, врачей! И все это действовало и регулировалось с помощью лишь одного фактора. Стэйси выбросил руку, сжатую в кулак, в сторону часов на башне.
— Этот фактор — время! Лишь синхронизируя все виды человеческой деятельности, каждый шаг человека вперед или назад, время, потраченное им на еду, ожидание автобуса, телефонный разговор, можно было упорядочить жизнь города и как-то в нем существовать. Как живой организм не допускает, чтобы отдельная клетка развивалась как ей вздумается и образовала бы в итоге раковую опухоль, так и человек должен был подчинять свои желания и стремления насущным нуждам города, чтобы избежать всеобщего хаоса. Мы с вами в своем доме можем в любую минуту открыть водопроводный кран, ибо получаем воду из своих личных цистерн. А что бы произошло в этом городе, если бы все его жители вздумали мыть посуду в одно время? Они медленно пересекали площадь, направляясь к башне.
