В воцарившейся тишине приникшие к экрану увидели, как из верхней шлюзовой камеры «Золотого Кольца» с трудом выбралась чья-то фигура и двинулась по снегу в их сторону.
Свадебный перестал быть космическим кораблем, он превратился в прекрасное место сбора и госпиталь. Особенно госпиталь, потому что из десяти человек, сидевших друг против друга вокруг карточного стола, только двое были вполне здоровы.
Когда Ларри Гринберг, несший на плечах космические костюмы тринта, вернулся, он обнаружил, что «Золотое Кольцо» уже почти полностью покрыт льдом. Корка льда, окружавшая корабль, была в двадцать футов толщиной. С помощью сварочного аппарата, входящего в снаряжение его скафандра, Ларри удалось выжечь себе проход, но его пальцы на руках и ногах, когда он, наконец, добрался до шлюзовой камеры, оказались обмороженными.
Его мало обрадовало то, что шестой номер оказался пустым. Показавшись наблюдателям на экране телескопа, Ларри предельно ясно изложил свое послание. «Все в безопасности, спускайтесь.»
Курильщик Петрополюс и Вуди Атвуд, взвалившие на себя всю работу, потому что все еще оставались единственными людьми, способными на это, перевезли парализованных пилотов Кольца в «Золотое Кольцо» на двухместных кораблях. Те четверо все еще не могли шевелиться. Действовали только голосовые связки и глаза. Ладони, кисти, ступни и шея Лью в тех местах, где не было волдырей, имели поджаренный вид — когда он на несколько секунд погрузился в пылающие газы, охлаждающая система его скафандра не выдержала. Если бы газ не был так сильно разрежен, какое-нибудь пластиковое соединение в воздушных баллонах Лью или система охлаждения обязательно расплавились бы…
Когда придет время. Лью снова и снова будет рассказывать об этом нетерпеливым слушателям. Но все это будет потом. Потом остальные будут вспоминать, что все они летели в скафандрах, потому что им приказали выбить ветровые стекла, и что если бы Курильщик и Вуди не нашли их, они бы в своих кораблях умерли от голода.
Но теперь все были в безопасности.
Гарнер и Андерсен почти преодолели навязанный им паралич, который теперь проявлялся только в нарушении координации.
— Итак, мы выдержали, — сказал Люк, улыбаясь всем присутствующим.
— А я уже боялся, что Последняя Война начнется на Плутоне.
— Я тоже, — сказал Лью, его голос звучал немного невнятно. — Мы боялись, что вы не поймете, почему мы не отвечали на ваш вызов. Вы могли подумать, что это какая-то уловка. — Он моргнул и сжал губы, прогоняя воспоминания. — Ну, и что мы будем теперь делать с запасным костюмом?
Теперь все слушали его. Комната отдыха превратилась в зал заседаний, а костюм был основной повесткой дня.
— Мы не можем позволить Земле завладеть им, — сказал Курильщик. — Некоторые изобретения действительно нужно скрывать.
— Сбросим его на Юпитер, — предложил Масней. — Прикрепите его к корпусу «Хайнлайна», а мы с Вуди поведем корабль. Если мы оба вернемся живыми, вы будете знать, что костюм сброшен, как запланировано. Правильно?
— Правильно, — сказал Лью.
Гарнер кивнул. Остальные обдумали эту идею и нашли ее неплохой, не считая потери ценнейших сведений, которые будут похоронены вместе костюмом. Ларри Гринберг придерживался другого мнения, но вслух его не высказывал.
— Все согласны? — Лью обвел взглядом комнату. — Ладно. Теперь осталось выяснить, какой из костюмов — усилитель?
Добрые две секунды царило испуганное молчание.
Потом Гринберг сказал:
— Тот, что весь в складках и с пустыми рукавами.
Разница в костюмах стала очевидной, когда на нее указали. На втором костюме были складки, какие-то шишки и выпуклости, конечности были неестественно скрючены. В нем было не больше души, чем в мешке. Но костюм, который был Кзанолом…
Он лежал в дальнем углу каюты, согнув колени и слегка подняв дезинтегратор. Даже в его странной позе читалось удивление и ужас, которые, должно быть, были последними эмоциями тринта. Наверное, там была и злоба, бессильная злоба, поднимавшаяся в нем с того момента, когда Кзанол увидел расплавленное, бесцветное пятно, которое когда-то было спасательным выключателем поля стасиса внутри.
Гарнер попивал шампанское из продовольственных запасов свадебного.
— Ну, все устроилось. Морская Статуя отправится обратно на Выставку Сравнительных Культур ООН. А драгоценный костюм — на Юпитер. Вообще-то на Солнце было бы надежнее, но черт с ним. Гринберг, а ты куда поедешь?
— Домой. А потом, думаю, на Джинкс.
Ларри Гринберг улыбался, как показалось Гарнеру, кисло-сладкой улыбкой, хотя даже Гарнер не догадывался, что она означала на самом деле.
— Я — единственный человек во вселенной, умеющий разбирать письменность бандерснэтчей.
Масней тряхнул головой и рассмеялся. У него был раскатистый, неудержимый смех, заразительный, как свинка.
— Лучше не читай их мыслей, Гринберг. Ты закончишь, как целый космический зверинец, если не будешь осторожнее.
Все остальные засмеялись, Ларри тоже улыбнулся, хотя только одному ему было известно, насколько верно то, что сказал Масней.
Или Гарнер догадался? Уж больно странно смотрел на него старик. Если Гарнер догадался, что два миллиарда лет назад Кзанол взял раба-раккарлиу, как игрушку, и поместил его во второй костюм…
Ерунда.
Только Ларри будет знать об этом. Если бы костюм был открыт, он мог бы начать войну. Во времена, когда управляемая термоядерная реакция такое же обычное дело, как полтора столетия назад электрогенераторы, любая война может стать самой последней. Так что костюм пришлось отправить на Юпитер, и обреченный раб-раккарлиу отправился вместе с ним, уже навечно похороненный в мертвом, безмолвном стасисе.
Вправе ли был Ларри Гринберг приносить в жертву ни в чем не повинное разумное существо даже ради такой цели? Для Ларри плюс дельфина плюс тринта это ничего не стоило.
«Всего лишь раб, — прошептал Кзанол. — Маленький, глупый, уродливый: в лучшем случае на полкоммерса».
«Не может защитить себя, — подумал Чарли. — У него нет прав».
Ларри решил никогда не рассказывать об этом Джуди, даже случайно, и стал думать о более приятных вещах.
"О чем это он думал? — спросил себя Гарнер. — Хотя, о чем бы он ни думал, теперь он, очевидно, оставил эту мысль. Можно не смотреть на него так пристально. Но я бы душу отдал, если бы смог почитать чужие мысли хотя бы часок. Если б я только смог этот часок найти…
