Тут Дункан нахмурился. Обязанности его как-то расплылись; вроде бы он помнил, чем следует заняться, но мысль эта упорно не желала даваться в руки. Дункан тихо выругался. Безумное веселье окружающих каким-то образом передалось и ему. Он решил не обращать на это внимания, но, как ни вглядывался в экран, сосредоточиться не сумел. И когда несколько товарищей по работе предложили пойти куда-нибудь и выпить, Дункан ответил: «Отлично! Классная мысль!»
«Что я, черт возьми, вытворяю?» — спросил он себя, проходя мимо кучки надсмотрщиков. Те, казалось, даже не замечали, что банкиры данных не сидят на местах, а многие просто разбежались. Дункан, как и его приятели, браво прошагал мимо аппарата, в который должен был засовывать свое удостоверение для отметки, покидая свое место в рабочие часы.
Выйдя из офиса, приятели Дункана заспорили, куда лучше пойти повеселиться. Чтобы слышать друг друга, им приходилось кричать — коридор гремел голосами и смехом пешеходов, велосипедистов и пассажиров автобусов. К тому времени когда его товарищи решили, что «Сногсшибаловка» — лучшая таверна, потому что ближайшая, Дункан сообразил, в чем причина давки. Магазины были пусты; на улицы вышли и продавцы, и покупатели. Странным это ему не показалось. Конечно, работать им хочется не больше, чем ему. А раз сами надсмотрщики веселятся — почему бы простым смертным не последовать их примеру?
Добраться до «Сногсшибаловки» оказалось непросто. Сквозь толпу приходилось продираться. Автобусы не ходили — толпа преграждала им путь, да если бы их и можно было сдвинуть с места, водители все равно разбежались.
— Что творится? — проорал Дункан своей соседке по работе Варк Зунь Кобльдэнс.
— Ты о чем? — взвизгнула она.
— А, забудь! — крикнул он и тут же последовал своему совету.
К тому моменту когда их группа доползла-таки до «Сногсшибаловки», из десяти прогульщиков осталось пятеро. Давясь от хохота, они нырнули в таверну, где их энтузиазм несколько поумерился. В зале некуда было плюнуть, но официанты то ли вовсе не приходили на работу, то ли сбежали, едва явившись. Толпа бурлила, люди то бурчали себе под нос, то орали, пытаясь все же вызвать служителей. Потом какая-то женщина зашла за стойку, вытащила стакан и наполнила его виски из крана. Она залпом выпила все три унции[18], прокашлялась, вытерла слезы и прокричала:
— За мой счет!
К ней присоединились и другие добровольные бармены, не забывавшие обслуживать и себя. Некоторые пытались все же заплатить за выпивку кредитными карточками; их с насмешками отталкивали.
— Сегодня День Свободы! — прогремел откуда-то глас падре Коба. — Пусть все будет бесплатно! Или, если вы настаиваете — за мой счет! Только не спрашивайте, как меня зовут!
Толпа несколько рассосалась — часть посетителей перешла в другие залы, где происходило то же самое. Вскоре почти все посетители были более или менее пьяны (скорее более, чем менее) и веселились вовсю. Дункан и Кабтаб, крепко сжимая в руках стаканы, наполненные до краев бурбоном «Радость Мира» (вторая по качеству марка на планете), нашли себе свободную кабину. Безо всякого приглашения к ним подсели еще двое. Одной из них была очень смуглая и очень симпатичная женщина в сиреневой с розовым ночной рубашке. Она заявила, что живет тут через улицу, что перед завтраком высунулась из окна глянуть, что случилось, и внезапно решила выйти и повеселиться всласть.
— И вот я здесь и готова на все! — заявила она под конец, и ее пальцы мягко сжали мужское достоинство Дункана. Странно, но его это не только не обеспокоило, но даже не удивило.
А вот второй непрошеный собутыльник Дункана потряс. То был большеглазый тощий тип в шляпе с антеннами, которого Дункан встретил в поезде по дороге из Нью-Джерси — профессор Каребара. Тот самый, как внезапно вспомнилось Дункану, чье лицо промелькнуло на телеэкране после большой драки в «Сногсшибаловке». Физиономия профессора с того дня еще больше вытянулась, а глаза приобрели окончательно насекомье выражение. Вырядился он в высокие желтые башмаки, красные шорты, синий фрак, мятую белую рубаху с пучками зеленоватых кружев на манжетах и зеленую шляпу вроде тех, что носили древние пуритане, — опять-таки с двумя фиолетовыми антеннами футовой длины.
— Что вы тут делаете, профессор? — громогласно вопросил Кабтаб. — Надираетесь?
— Разумеется, нет, — ответил Каребара, отпив вина. — Я прихожу сюда для проверки численности муравьев.
— Муравьев? — переспросил падре. — Каких муравьев?
— Вы их не видели? Странно. В бюро поступает масса жалоб. Они вездесущи, они живут между перегородками, на складах, везде, где их не беспокоят. Недавняя мутация вида, научное наименование которого вам ничего не скажет. Достаточно и того, что дилетанты их обычно называют садовыми муравьями. Они превосходно приспособились к враждебной на первый взгляд городской среде. Они едят все, что можем есть мы, и, кроме того, пожирают других насекомых, включая тараканов. Они…
— Тараканов? — опять переспросил падре. — Каких тараканов?
— Их в Лос-Анджелесе множество, хотя тяготеют они преимущественно к кварталам граждан с минимальным кредитом. Эти отбросы общества крайне небрежно относятся к санитарии, несмотря на все попытки правительства внушить им необходимость поддерживать чистоту и порядок. Я, строго говоря, подозреваю, что минимы намеренно ведут себя подобно свиньям, выражая таким образом протест. Однако, возвращаясь к прежней теме, меня интересуют не столько сами муравьи, хотя они обладают рядом своеобразных и поразительных черт, сколько миметические паразиты, сосуществующие с ними. Они также являются продуктами недавних мутаций, и…
Дункан перестал слушать. Женщина, подсевшая одновременно с Каребарой, скользнула под стол и занялась там кое-чем, что напрочь вышибло муравьев из головы Дункана.
— Что она там вытворяет? — спросил Кабтаб, перегибаясь через стол и полностью игнорируя разглагольствования профессора.
— Да помолчи ты, — выдавил Дункан. Лицо его скривилось, легкие вытолкнули воздух, и все завершилось.
Потом пришла очередь падре хвататься за столешницу, закатывать глаза, стонать и вздыхать. А несколькими минутами позже профессор Каребара замолк, и его обычно бесстрастное лицо сморщилось, дернулось, точно шкура сгоняющего мух зверя, и он испустил долгое «ооох!», после чего глаза профессора приняли более подобающий размер, и он возобновил лекцию (хотя и с другого места).
— Кто она такая? — спросил Дункан.
Каребара не ответил. Дункан схватил его за тощее плечо.
