Он собрался было задать вопрос Ольвиорну, но его опередил Гусев.
– А что говорится в пророчестве? – спросил он, вновь теребя одной рукой край скатерти, а другой продолжая держать так и не прикуренную сигарету.
Маг взглянул на него и медленно начал говорить, чеканя каждое слово:
– И случится в год, когда явятся пришлые, угрожая, и расположатся возле гор, неподалеку от Небесного Огня, и срок назначат окончания мира, конца времен. Придут иные, издалека, видящие разные лики зла, услышавшие песню, еще не спетую, и вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик. Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор. Вижу: померкло светило. Занесен меч, и мир под мечом. Вижу: ниспровергнет радость печаль. И падет меч. Так вижу. Сквозь воды времени – свершится.
– Да-а… – озадаченно протянул Гусев. – Понять трудновато. Кроссворд какой-то…
– А можно повторить? – попросил Сергей.
Маг Ольвиорн вновь медленно, с нажимом, произнес те же слова. Каждое из них, взятое само по себе, было вполне понятно, а вот общий смысл ускользал, вернее, даже не смысл, а итог пророчества. Сергей так до конца и не уяснил, предвещает ли пророчество гибель этого мира или все-таки нет, и вновь обратился к магу:
– Вы не могли бы пояснить, уважаемый Ольвиорн?
– Да, конечно, – ответил маг, запахивая плащ, словно ему стало холодно солнечным теплым утром. – Пояснений и толкований существует великое множество, и вот наступило время, которое покажет, кто правильно понял слова Мерлиона, а кто заблуждался. И дай Бог, чтобы правы оказались верящие в дальнейшую жизнь, а не во всеобщую гибель.
– Явятся пришельцы, угрожая, разместятся у гор, неподалеку от Небесного Огня… – повторил Сергей слова пророчества. – О ком это? Они уже действительно явились?
– Да, – помедлив, ответил Ольвиорн. – Именно так. Истину знаем только мы, странствующие маги, хотя кое-какие слухи уже поползли.
«Вот о чем говорил Гортур, – сообразил Сергей. – Пришельцы вмешались в дела Подземных Мастеров и те решили обратиться за помощью – вот как подумал о нас старший мечник Гортур…»
– Кто эти пришельцы? – спросил он. – И чем они угрожают? У них есть какое-то мощное оружие?
– Они тоже, как и вы, не из нашего мира. Называют себя скоддами. Их убежище действительно находится неподалеку от Небесного Огня, но нам туда не проникнуть – их магия не поддается нашим заклинаниям. У них другая магия. Мы наблюдаем за ними с тех пор, как только узнали об их появлении, но ничего не можем поделать. А угрожают они… – маг вздохнул и сгорбился в кресле, – угрожают они Черной Маской Смерти. Когда Маска откроет глаза – наш мир превратится в прах…
– Господи, что за чертовщина? – сдавленно произнес Гусев и тут же вскинулся: – Так действовать же надо, не сидеть, сложа руки!
– Мы пытаемся, но пока ничего не выходит.
– А вы знаете, когда эта Маска должна открыть глаза? – подал голос Саня Веремеев.
– Ровно через год после появления скоддов – это нам известно абсолютно точно. А они появились семь декад назад.
– Но зачем им это надо? – спросил Сергей. – Я еще понимаю – завоевать, поработить… но уничтожить… Зачем?
Маг опять вздохнул:
– Они переходят из мира в мир, уничтожают миры и питаются энергией уничтожения, распада. И жиреют, тучнеют, набираются новых сил…
– Фантастика… – ошеломленно пробормотал Сергей. – Значит, если в пророчестве Мерлиона говорится именно о нас, мы встретимся со скоддами?
– Думаю, так и будет, уважаемый Сергей.
Сергей переглянулся с напарниками. Вид у них был такой же растерянный, как, наверное, и у него самого. «Хорошенькая книжка получается, – подумал он. – Веселая. Если бы еще и с хэппи-эндом…»
– Давайте пройдемся по пророчеству, – предложил он, обращаясь к Ольвиорну. – Пришельцы уже явились и назначили срок гибели мира. Потом про нас говорится: придут издалека, услышат песню. А дальше?
– И вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик.
– Почему «вновь»? То есть мы уйдем отсюда и вновь вернемся? Так? Что такое «темный»? А «обманчивый лик»?
– Да, возможно, вам суждено покинуть нас и опять вернуться, – ответил Ольвиорн. – Может быть, прямо сейчас. Вы говорите – какая-то непонятная сила, падение в яму. Возможно, все повторится – вы вернетесь к себе, а потом опять провалитесь. «Темный» – одно из самых «темных» мест, – маг невесело усмехнулся своему каламбуру. – И насчет «обманчивого лика» тоже непонятно. Следующую фразу можно толковать двояко: «Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор». Ради чьего спасения? Своего собственного спасения или спасения мира? Я, безусловно, предпочел бы второе толкование.
– Будет встреча! – Гусев стукнул кулаком по столу. – Думаю, их магия на наши гранаты не распространяется. Допустим, человека можно заколдовать, но оружие…
– Оружие тоже можно, – заверил Ольвиорн. – Стрела отклонится от цели, меч выпадет из рук, копье сломается.
– Но это касается местного оружия, – возразил Сергей. – Вы, маги, можете заколдовать оружие своего мира. Но наше оружие – из другого мира. Ваша магия, как вы утверждаете, не действует ни на нас, ни на скоддов, потому что мы нездешние. Но значит и на нас магия скоддов тоже не подействует, правильно?
– Ловко, Серега! – Саня Веремеев, улыбаясь, заерзал в кресле, но Ольвиорн быстро заставил его погасить улыбку.
– Возможно, но неочевидно, – сказал он. – На наш-то мир они могут воздействовать, хоть и нездешние. А три ключевые, самые важные фразы пророчества тоже допускают двоякое толкование. «Померкло светило» – речь может идти либо о начале разрушения мира, либо об извержении Дракона. Такое тоже известно из книг.
– Какого дракона? – чуть ли не хором спросили бойцы.
– Это вулкан в Морайском заливе, – пояснил маг. – Тучи пепла поднимаются к небесам, и несколько дней солнца почти не видно. В летописях описано девятнадцать таких случаев.
– Может быть, солнечное затмение? – предположил Сергей.
Маг отрицательно покачал головой:
– У нас есть таблицы солнечных затмений. Очередное – только через полтора года. И самые главные слова: «Ниспровергнет радость печаль». Радость ли будет ниспровергнута печалью или, напротив, печаль будет ниспровергнута радостью? Оба толкования абсолютно равновероятны, Мерлион, если вы заметили, и в предыдущих фразах применял инверсию.
– Что такое инверсия? – хмуро поинтересовался Гусев.
– Это такой прием, изменение обычного порядка слов в предложении, дабы усилить выразительность речи. «И срок назначат окончания мира». «Силе слов неподвластные». Да, Мерлион пользовался инверсией…
