Я видела, что уже поздно... Одер попытался в последний раз достать ее. Она стояла по ту сторону уменьшающегося дверного проема, как чудовищное изваяние... Когда Одер пробовал ее схватить, я вдруг поняла, что он уже не успевает даже отдернуть руку. Дверь задвинулась на свое место. Я увидела, как Одер поворачивается от двери в мою сторону, и из обрубка за плече хлещет кровь... Одер сделал два нетвердых последних шага, и тут сработала первая взрыв-пластина...
Я не сразу поняла, что погибла. Только увидев в следующее же мгновение в пламени и взметнувшемся крошеве свое собственное тело, отброшенное взрывом в угол, я поняла, что жизнь калеки Мариэлы только что закончилась. И это уже мое высвобожденное сознание видит и собственный труп, и Одера, который был еще жив, и тщетно пытался подняться на ноги...
Второй взрыв не оставил от моего трупа ни одного кусочка... А вместо тела Одера на полу у двери пламя поглотило бесформенный кусок мяса... Что ж, Катя Орешина отняла у Примара шанс воскресить нас с Одером еще раз...
Возникшая вслед за кошмаром сновидений головная боль показалась мне чем-то нелепым, я не могла понять, как у меня, бестелесной души, еще может что-то болеть... Потребовалось время, чтобы осознать, что я все-таки жива. Я чувствовала, что мне жарко, в голове гудели какофония и звон, я пошевелила языком, и ощутила противную горечь во рту... Да, теперь я не смогу даже подпустить к себе Катю, которая умудрилась навести меня на такой сон... Даже сейчас, уже придя в себя, я видела перед собой ее глаза, выражающие плохо скрытое торжество, ее тонкие красивые губы, ее бледное выразительное лицо, такое каменное, когда ей того хотелось, и такое откровенное и искреннее, когда ей это было нужно. Теперь-то я знала, на что способна эта женщина-дьявол...
- Одер! - позвала я и кто-то швырнул мне на лицо какую-то влажную тряпку. От удивления я забыла обидеться. Чем это я провинилась, что Одер позволяет себе такое? Он ведь знает, что самой мне даже лица толком не вытереть...
Я потянулась к тряпке, но рука на удивление четко и быстро послушалась меня. Я открыла глаза и уставилась на собственную руку...
Черт возьми меня совсем! Вот это сон! Вот это да... Я села на застеленной спальной полке и вытерла лицо тем, что оказалось намокшим носовым платком.
С кресла, стоящего метрах в трех от кровати, на меня задумчиво и недобро смотрел иерарх Бертан.
- Очухалась? - бросил он, сцепил вместе пальцы обеих рук и закинул их за голову. - Ты так кричала в забытьи, что я боялся, тебя услышат из коридора. Тебя повсюду ищет моя мать. Но не думаю, что они будут проверять обычные казармы.
- Даррина уже знает, что произошло?
- Еще бы ей не знать, когда все сканеры Иерархии в секунду лишились почти всех своих возможностей... Да я сам теперь плаваю в биоэфире, как младенец...
Он говорил немного презрительно, словно ничего особенного не случилось, но снежной порошей рассыпались в разные стороны от него волны злобного торжества, которые возникали пульсирующими полосами холода... Едва я поняла это, как для меня стало очевидно: нет больше преград! Я не завишу больше от упрямства Бертана и гнева его матери. Я теперь смогу связаться с Юрой сама. Я теперь смогу разобраться с каждым, спасти и погубить всякого, кого захочу... Что и требовалось.
- Чему ты радуешься? - удивился Бертан.
- А ты, иерарх? Твоя мать потеряла львиную долю силы, а ты радуешься, ты торжествуешь, как маленький злой мальчик, оторвавший крылья бабочке...
- Откуда ты знаешь? - проворчал Бертан. - Если даже я и радуюсь, я радуюсь не чужой смерти. Ты же, ради того, чтобы лишить мою мать силы, взорвала не только электронный ящик, а еще и двоих несчастных...
Я встала, размяла ноги, и радость от того, что я жива, цела, здорова и снова сильна, поневоле вызвала у меня улыбку. Бертан тоже вскочил и подошел поближе:
- По поводу чего счастье? - не отставал он. Я почувствовала, что любопытство его усиливается.
- Знаешь, Бертан, ты меня извини, но ты все-таки еще мальчишка... Взрыв усилителя произошел только потому, что пластинок мне в руки попало две... Я хотела убить этих двух инвалидов, и только ради этого я все это устроила. Тебе, Бертан, просто повезло, что тебе приспичило выйти на пять минут. Если бы ты остался, ты разделил бы их участь, - я говорила и видела, как глаза его округлялись. Чуть-чуть скользнув поглубже к нему в эмоциональный слой, я обнаружила резкую неприязнь к себе, - И нечего меня осуждать за те дела, в которых ты не смыслишь...
- Почему так холодно? - он невольно поежился и потер плечи руками. И тут он вовсе вытаращил глаза. - Это... Это ты... Ведь это ты?!! Но как и почему?!!
- Элементарно. Мой аналог мертв, а я совершенна и сильна.
Он размахнулся, но я ухватила его за запястье, и ему не удалось влепить мне пощечину.
- Не переживай, Бертан. Марсену сегодня вечером не удасться осуществить свой план, но ты не будешь причастен к его смерти. А если Бэст когда-нибудь предъявит тебе счет, я оплачу его, если буду достаточно кредитоспособна... - я отбросила его подальше от себя.
Он потер запястье и пошел к двери.
- Ты сдашь меня Даррине? - поинтересовалась я.
Он гневно посмотрел на меня и вышел, ничего не сказав. Я подскочила к двери и пнула ее ногой. Сопляк! Нюня!! Сколько еще надо будет бить тебя, мальчик, пока ты не поймешь, из каких поступков на самом деле состоит жизнь.
Не сказать, чтобы я восхищалась собой, но похвалить себя за удачно завершенные одним ударом два дела вполне стоило.
Сжав кулаки и потряся ими в воздухе я издала победный клич:
- Да здравствует Катька! Гадина, подлая тварь, сволочь! Живи вечно, Катерина Орешина!
Я повалилась на узкую казарменную подвесную койку.
Думай, Катюша, думай... Радость - радостью, но дело, дело прежде всего. Вспомни, чему тебя учил брат: умей разделить свои мозги на несколько дел одновременно, если нет никакой возможности выстроить дела в очередь.
Осторожно, выставив максимальную защиту, я окунулась в океан переговоров. Но, к моему удивлению, я не смогла даже за несколько минут найти не одного хоть сколько нибудь серьезно засекреченного разговора. Вторая-третья степень защиты - это было пределом. С такой же интенсивностью шли и позывные. Да, в два-три раза я обрезала Даррине хвост! Пусть теперь попробует сделать хоть что-нибудь с Валерием или с его учениками!
Я позвала своего друга, призывая откликнуться на контакт, но ответа не было. Я усилила зов, раскинула его широким веером в наиболее вероятном направлении пребывания Валерия. Но он снова промолчал. Несколько долгих минут я напряженно звала его, применяя почти всю силу, на которую была способна. Но тщетно. И вот тогда я забеспокоилась. Неужели барьеры, которыми Валерка отделил свой мозг от любого проникновения, были столь прочны? Но, в моем понимании, это было почти невозможно. Тогда... Господи, да жив ли он?!! О такой страшной возможности я даже не задумывалась, хотя Валера был не менее смертен, чем любой человек. Мне просто казалось, что смерть, раз и навсегда должна была обидеться на него. Он, как и я, не слишком-то уважительно к ней относился. Он вызывал ее приход тогда, когда хотел этого, и отменял смерть тогда, когда ему это было нужно. И уж коль скоро это сходило ему с рук, можно было предположить, что смерть, мстя за неуважение людей к себе, переключилась на меня, столько раз неудачно приглашая меня в гости, и оставила в покое самого Валерку.
