Ознакомительная версия.
Путешественники приняли участие в загонах, хотя и без особого удовольствия – им также нужны были зимние запасы; жены их, конечно, участвовали очень охотно. Но три дня этого промысла произвели на чужеземцев кошмарное впечатление: суета, шум, беспощадное избиение беззащитных существ, горы битой птицы, костры, объедение всех участников и их алчность, желание истребить побольше сливались в неприятное зрелище, и они были рады, когда охота кончилась.
При этих загонах на попадавшуюся иногда более крупную дичь не обращали внимания – ее время было впереди. В камышах у каждого озера жили в небольшом количестве кабаны; сжатые загоном, они собирались в кучу со старым свирепым самцом во главе и бросались напролом через цепь. Им давали дорогу, и только какой-либо поросенок, отставший от старших или бежавший в стороне, попадал под удар копья или дубинки. За кабанами охотились поздней осенью, когда они были жирнее и когда тростники блекли и валились от мороза, болота замерзали, а кабаны покидали эти убежища и паслись на опушках полян и в лесу. На них устраивали облавы и били копьями и стрелами из засады, защищавшей от клыков. Холода позволяли сохранять их мясо подвешенным на дереве в замороженном виде. Еще позже, уже по первому снегу, охотились облавами на зайцев, которых было много и на полянах, и в лесах.
С конца июля солнце стало заходить не только за гребень северной окраины котловины, но и за горизонт; начались темные ночи, которые быстро удлинялись. Появились и первые признаки осени: стрижи, гнездившиеся в обрывах скал, собирались в большие стаи; молодежь упражнялась в полетах, готовясь к дальнему путешествию. Уцелевшие гуси и утки также собирались в стаи и перелетали с озера на озеро. Ночные туманы стали гуще и утром дольше висели в котловине.
Путешественники еще определенно думали о зимовке на Земле Санникова и добывали охотой запасы на зиму, которые их жены коптили или вялили, а сало топили и собирали в мешки, сшитые из толстых кишок. Но в конце первой недели августа произошло событие, явившееся началом целого ряда других, имевших крупные последствия. В ночь на 8-е число путешественники были разбужены сильным подземным ударом; сначала спросонок им показалось, что кто-то изо всех сил ломится в дверь землянки; потом они расслышали глухой гул, словно от проходящего тяжелого поезда.
– Опять землетрясение! – догадался Ордин.
Землянка была тускло освещена потухавшим костром; при его колеблющемся свете видны были встревоженные лица поднявшихся с постелей мужчин и женщин.
Но вот удар повторился. Послышался треск и скрип балок, сверху посыпалась земля. Огонь костра вздрагивал; предметы, висевшие на колышках стоек и под навесами, качались; из земли доносилось зловещее шипение.
– Хотя наша землянка построена прочнее других, все– таки надо уходить на волю! – сказал Горюнов, хватаясь за одежду.
Женщины дрожащими руками застегнули свои пояски и, схватив одежду в охапку, бросились к двери. Мужчины, одеваясь на ходу, последовали за ними.
Ночь против обыкновения была теплая и очень ясная благодаря значительному северному ветру, унесшему туман. Поляна была освещена луной, висевшей уже над западной окраиной котловины. Несмотря на гул ветра в листве близкого леса, то справа, то слева, то спереди слышен был грохот от глыб, валившихся с обрывов.
Из землянки вождя доносились крики женщин, плач детей, возгласы мужчин. Часть ее населения также выбежала уже на воздух и одевалась. Вскоре за ними последовали и остальные, и все сгрудились вблизи выхода, с тревогой глядя на небо и обмениваясь замечаниями. Амнундак подошел к путешественникам; он был сильно испуган.
– Опять трясется земля, белые люди! – сказал он с укором. – Правду сказал великий шаман, что с приходом белых людей начнутся бедствия онкилонов. С тех пор как вы пришли, земля тряслась два раза и вампу нападали на нас.
– Но вампу воевали с вами всегда и земля тряслась прежде тоже не один раз! – возразил Горюнов.
– Нет, никогда еще земля не тряслась так сильно! И вот, смотри, месяц какой красный! Это предвещает большую беду, – ответил Амнундак.
Новый сильный удар заставил его покачнуться; многие стоявшие попадали. Послышались крики женщин, плач детей. На глазах у всех один из откосов землянки Амнундака обрушился всей массой, и столб густой пыли взвился в воздух. Деревья закачались.
– Все ли вышли из жилища? – воскликнул вождь.
– Все, все! – послышалось в ответ.
– Нет, не все! – поправил женский голос. – Моя мать Мату, больная, осталась лежать. Она сказала, что ей все равно где умирать.
– Ну, так она умерла! – прибавил мужчина. – Навес обрушился на нее.
– Раскидайте землю и бревна и освободите женщину скорее! – приказал Амнундак. – Принесите огня и дров, разведите костер.
Но онкилоны боялись входить в жилище; с упавшего навеса они стали снимать дерн, опасливо поглядывая на соседние бревна. Аннуир храбро вошла в свою землянку и вынесла на доске кучу горячих углей. Ордин и Горюнов принесли дров. И вскоре запылавший костер внес некоторое успокоение, и весь род собрался вокруг него, кроме нескольких воинов, производивших раскопки. Удары продолжались, и при каждом они отбегали в стороны, хотя на них ничего не могло уже рухнуть. Земля все время гудела, деревья качались; все люди присели, потому что на ногах было трудно стоять. Грохот падающих камней не затихал.
– Великая беда пришла для онкилонов!.. – шептал Амнундак, глядя на вздрагивавший при ударах костер.
Путешественники заметили уже не один косой, враждебный взгляд, брошенный на них тем или другим из воинов и особенно женщин.
Аннуэн, сидевшая возле Ордина, в промежутке между ударами встала и присоединилась к женщинам, сидевшим по другую сторону костра; ее примеру последовали избранницы Горюнова и Костякова, и только Аннуир и Раку остались на месте.
– Мы как будто становимся зачумленными! – вполголоса сказал Горюнов, обращаясь к товарищам.
– Ничего, солнце взойдет – все успокоятся и забудут ночные страхи! – беспечно ответил Костяков.
– А луна стала еще краснее, – заметил Ордин. – От обвалов, очевидно, поднялась сильная пыль.
Особенно сильный удар прокатился по котловине с громким гулом; подбросило даже дрова в костре, рассыпавшиеся в стороны. Снова послышались крики ужаса; некоторые люди, сидевшие на корточках, попадали. Собаки жалобно завыли. Землянка вождя с глухим треском рухнула вся, кроме центральных столбов, окруженных теперь облаком пыли. Работавшие воины попадали, а вскочив, разбежались.
– Мы погибаем, земля рушится, пришел конец нашему племени! – стонали мужчины и женщины; последние прижимали к груди плачущих детей; на всех лицах с расширенными глазами отразился ужас.
Ознакомительная версия.
