Капитан вернулся к наблюдению за трюмом LS-26. Как раз в этот момент робот уже закончил заниматься замком люка и откатился в сторону, цепляясь за корпус. Заработал мотор, люк начал медленно открываться. Между тем пятеро сепаратистов подбежали к внутренней двери трюма, выходившей в коридор, один из них выстрелил из импульсного ружья по замку, но лишь расплавил детали механизма.
Томалон видел, как струился через открывавшийся люк воздух и кристаллики конденсата покрывали поверхность робота. Четверо в трюме цеплялись за внутреннюю дверь, но крышка люка уже отошла в сторону. Небольшой вихрь пронесся по трюму, женщину поволокло к отверстию, и не успела она даже крикнуть, как из-за чудовищной разницы в давлении ее вышвырнуло в космос. За ней полетел мужчина, но застрял в люке – разница в давлении уже была недостаточной. Капитан мог рассмотреть его плечи и голову, обезображенное лицо, распухшее и багровое, как у пьяницы. Вскоре весь воздух из трюма улетучился, не оставив людям шанса выжить.
Пятеро сепаратистов – несомненно, они до конца поддерживали связь с погибавшими в трюме – пустились наутек. Томалон рассудил, что можно израсходовать еще одну порцию воздуха – ведь "Бритва Оккама" лишилась пятисот душ, которым он был нужен для дыхания. Он изолировал сепаратистов, закрыв все двери и люки, а потом открыл дверь в трюм LS-26. Пятеро отчаянно пытались бороться с засасывавшим их вихрем. Итак, еще одно шоу. Томалон мстил, в глубине души понимая, что уже никогда не сможет искупить вину.
– Здравствуй, капитан.
Голос звучал рядом, и Томалон чувствовал дыхание говорившего. Он сдвинул в сторону экраны с закрытых век и отключился от наружных оптических нервов. Все виды, кроме интерьера капитанского мостика, исчезли.
– Здравствуй, Скеллор.
Рука, коснувшаяся его лица, лихорадочно горяча, она обжигает. Томалон чувствует, как его контакты рвутся, подпрограммы рушатся и отсекаются. Контроль над двигателями утрачен. В ужасе он видит, как Скеллор вырывает и спутывает в клубок оптические кабели. Включаются аварийные программы, пытаясь обнаружить источник вторжения.
" Томалон. Томалон. Томалон ".
Как будто ребенок скачет галопом, подражая лошади, – это крик "Оккама".
"Коды доступа! "
Он пытается сбросить их, но резервный протокол безопасности не позволяет стереть их до повторного приказа. Слишком поздно. Скеллор уже подбирается к системе жизнеобеспечения. В голове Томалона рвутся основные связи с "Оккамом".
Кто-то кричит, и Томалон понимает: это он. Что ж, пора обратиться к программе, давно уже не используемой в Правительстве, и "Оккам" выражает согласие с решением капитана.
"Было приятно работать с вами", – говорит ИР.
"Прощай", – отвечает Томалон.
Программа запускается по сети подобно падающему лезвию гильотины: надежная, практически не поддающаяся взлому, она была создана еще во времена, когда люди сами управляли Правительством и не до конца доверяли искусственным интеллектам. "Оккам" гибнет, его разум распадается на фрагменты, будто под мощным скальпелем, слои кристаллов уничтожаются, совершенные логические цепочки и накопленная память разрушаются вспышками статического электричества. Робот-ремонтник закрывает люк, разрезав пополам застрявшее в нем тело, и застывает в неподвижности. Другие дроны или тоже замирают на месте, или, подобно испорченной пластинке, начинают без конца повторять свое последнее движение. Так, один из них, занятый сваркой элементов корпуса, продолжает работать и после того, как отключилось напряжение сварочного аппарата. Другой в глубинах помещений корабля еще некоторое время драит участок палубы. Двадцать восемь лишенных покровов големов как один склонили головы, на керамалевых поверхностях их черепов вспыхнули белые раскаленные точки – это расплавились и сгорели основные компоненты их "мозгов". Остальные двадцать два голема дружно высвободились из своих крепительных рам.
– Будь ты проклят! – в бешенстве заорал Скеллор и схватил Томалона за горло.
Изображение комнаты исчезло, остались только три чудовища. Затем появился вид спальни с тремя кроватями, на одной из них глубоким сном спал братец Малькольм. Мать покосилась на сына, он сосредоточенно играл со своими ужасными игрушками и, вероятно, не замечал, что чтение прекратилось. Но пауза не была долгой, женщине хотелось продолжать чтение, потому что она, как ни странно, получала удовольствие от сказки.
" – Кто спал на моей кровати? – спросил папаша Дак, видя, что простыни на его постели помяты и скручены", – громко, стараясь передать голосом речь персонажа, прочитала она.
Ребенок посмотрел на нее и нахмурился. Женщина продолжала более спокойным тоном:
" – Кто спал на моей кровати? – спросила мамаша Дак, обнаружив, что ее простьши тоже смяты и скручены.
– Мфаффл коффл фуффл, – произнес детка Дак".
Женщина изучала изображение самого маленького из трех габбльдаков – он всего-то был ростом метра три. Ноги в грязных носках в красно-белую полоску торчали из его клюва, а по груди стекали струйки крови.
"Сьшу наверняка понравится эта картинка", – подумала она, но мальчик был слишком занят игрушкой: уменьшенной копии героя сказки наконец-то удалось вытащить свою жертву из-под ковра, так что она теперь повторила участь братца Малькольма.
Когда и ноги тоже исчезли в пасти, женщина закончила читать сказку:
" – Не разговаривай с полным ртом, – хором сказали мамаша и папаша".
Утром, пробираясь через заросли тростника, беглецы обнаружили примятый: участок, где кто-то, по-видимому, расправился с травоядным животным. Прошлогодняя трава и новая, которая даже в этих прохладных местах уже достигала высоты по пояс, была окроплена маслянистой жидкостью. Вокруг кучками были рассыпаны белые кости, жеваные куски шкуры и непонятно чьи экскременты – то ли травоядного, то ли хищника. Самым приметным из остатков пиршества был череп травоядного, лежавший как раз посередине участка, словно его специально туда поместили. Этот череп размером с туловище человека производил пугающее впечатление из-за трех рядов плоских коренных зубов и четырех пар глазниц, в одной из них даже сохранился глаз стального цвета с двойным черным зрачком.
В вязкой крови и в темных остатках плоти на костях непрерывно происходило какое-то движение. Приглядевшись, Эльдина увидела мелких черных ракообразных, формой тела похожих на спронов, только без крыльев. Спустя мгновение стало ясно, что вся прогалина кишела этими созданиями. Не говоря ни слова, девушка бросилась догонять Фетана, направлявшегося в сторону гор.
Поздним утром они опять вышли на возвышенность, здесь идти было легче. По мере приближения к горам ландшафт и растительность разительно менялись. "Хвосты ящериц" росли скоплениями вокруг каких-то цветов или плодов, с виду похожих на горки сырой печенки; острые стебли тростника торчали в ложбинах, но большую часть местности покрывали подушки мхов разных расцветок – от синей до зеленой – с возвышавшимися кое-где на метр красными стрелками спороносов. Похожие на гигантские чертополохи растения выстроились рядами, словно солдаты в строю, их зеленые стебли, усеянные колючками длиной с палец, увенчивались пурпурными пушистыми шариками. Все чаще попадались скальные обнажения, покрытые разнообразными прилепившимися к камням моллюсками.
