Замп выступил им навстречу: «Команда и труппа «Очарования Миральдры» приветствуют барона Банури и других высокопоставленных гостей на борту нашего плавучего театра! Мы надеемся заслужить благоволение барона Банури, достаточное для освобождения нашего судна от его обычной пошлины. С этой целью мы подготовили развлекательную программу из нескольких забавных номеров и музыкальных фантазий».
«Я — барон Банури! — заявил дородный рыжий господин. — Ваши намерения понятны, но я вынужден настаивать на уплате обычной пошлины — хотя бы для того, чтобы не создавать нежелательный прецедент».
Замп ответил любезным жестом: «Высокочтимый барон, мне тоже понятны как ваши намерения, так и вопрос, ожидающий вашего решения. Тем не менее, уплата требуемой пошлины приведет к нашему разорению — по сути дела, я сомневаюсь, что нам вообще удалось бы собрать такую сумму».
Барон Банури протянул руку, указывая на Мандаманские Палисады: «Поднимите глаза к вершине утеса. Что вы видите на фоне неба?»
Замп прищурился и рассмотрел вереницу приспособлений, черневших вдоль края отвесного утеса: «Насколько я понимаю, это какие-то перекладины, установленные на столбах с укосинами. Человек, предрасположенный к мрачным догадкам, сказал бы, что они напоминают виселицы».
Барон Банури кивнул: «Я указываю на эти устройства всего лишь для того, чтобы продемонстрировать серьезность моего подхода к погашению финансовых задолженностей. Тот, кто желает проплыть через Мандаманские ворота, обязан за это платить».
Замп слегка поклонился: «Но вы, разумеется, не откажетесь щедро вознаградить нас за представление?»
«Посмотрим, посмотрим! — барон Банури снова протянул руку, на этот раз в направлении пустующего участка палубы перед сценой. — Почему для нас не приготовили сиденья?»
«Наш вступительный номер — павана. Благородным господам и дамам, как правило, нравится этот величавый танец». Замп повернулся лицом к сцене: «Пусть звучит музыка! Барон Банури желает танцевать!»
Поднялся занавес: сидевший на сцене оркестр заиграл степенную, торжественно-грациозную мелодию.
Барон Банури не проявил ни малейшего желания танцевать, но подошел к авансцене вместе со свитой, чтобы взглянуть на оркестр поближе. Аполлон Замп поднял руку: музыка тотчас же смолкла. Стоявшие в трюме боцман и плотник Балтроп размахнулись кувалдами и выбили пару опор, поддерживавших половины внутреннего участка палубы. Слегка раздвинувшись посередине, секции палубы обрушились вниз, повиснув на петлях. Барон Банури и весь его антураж провалились в образовавшийся проем. Волы налегли на спицы воротов — тросы натянулись, заскрипели шкивы; из трюма поднялась большая грузовая сеть, набитая трепыхающимися телами барона, надушенных кавалеров и носительниц потрясающих образцов парикмахерского искусства. Несколько секунд стоявший на причале отряд наблюдал за происходящим с тупым изумлением, после чего, разразившись хриплыми яростными возгласами, охранники бросились на квартердек, но их встретили в упор и смыли за борт мощные струи воды.
«Отдать концы! — приказал Замп. — Поднять паруса! Погонщики волов — полный вперед! Нам предстоит проплыть через знаменитые Мандаманские Ворота!»
«Миральдра» устремилась вверх по течению. Теперь Замп обратил внимание на содержимое грузовой сети, болтавшейся на конце поворотной стрелы в семи метрах над нижней палубой. Вглядываясь в плотно стиснутую мешанину рук, ног, задниц и перекошенных от напряжения лиц, он пытался определить местонахождение барона Банури и наконец нашел его в нижней части сети — тяжеловесная супруга сидела у барона на шее, тогда как нога, принадлежавшая, по-видимому, сэру Арбану, не слишком любезно перекинулась через ее плечо, не говоря уже о том, что чей-то локоть непоправимо нарушил целостность ее многоэтажной прически. Сеть дрожала и пучилась, сотрясаемая судорожными движениями пленников — те, что оказались внизу, тщетно пытались избавиться от веса тел, навалившихся на них сверху. У барона Банури, прижатого к сети ягодицами супруги, не было почти никакой возможности пошевелиться. Выгнув шею и подняв глаза, Замп сумел заглянуть в лицо барона. Но в таком положении разговаривать было неудобно, в связи с чем Замп приказал поднять живой груз повыше и повернуть стрелу так, чтобы сеть повисла над верхней палубой.
Перекрикивая стоны и ругательства, Замп обратился к барону: «Весьма сожалею о необходимости причинять вам такое неудобство — но, как вы сами знаете, в некоторых ситуациях такие меры неизбежны».
Побагровевший барон не смог ответить членораздельно.
Вспомнив о Гассуне, Замп поручил стюарду открыть дверь кабинета. Гассун раздраженно поднялся на палубу и остановился, дико озираясь по сторонам. Заметив качающуюся над головой сеть, Гассун испуганно пригнулся и отскочил.
Облокотившись на поручень квартердека, Замп сказал: «Перед вами барон Банури собственной персоной и его свита — они будут сопровождать нас в плавании через Мандаманские Ворота. По сути дела, они будут у нас гостить до самого Морнуна».
Несмотря на явный успех замысла Зампа, Гассун не смог удержаться от упреков; Замп спокойно отвечал на них, приводя самые разумные доводы.
Судно приближалось к внушающей трепет базальтовой стене Палисадов. Отвесные скалы поднимались из реки, за миллионы лет прорубившей себе путь через горы.
Течение ускорилось, и «Миральдра» практически остановилась. Замп приказал Гарту Пеплошторму и его труппе налечь на спицы воротов и помогать волам — плавучий театр стал с трудом продвигаться по ущелью, завоевывая пядь за пядью, шаг за шагом. Темная молчаливая вода, вязкая, как сахарная меласса, струилась вдоль бортов, безжалостно толкая судно назад.
Так они проплыли километра полтора, после чего ущелье сузилось пуще прежнего — теперь нависшие над водой скалы словно смыкались где-то в вышине. Обратив лицо к небу, Замп почувствовал головокружение и поспешно перевел взгляд на грузовую сеть: обитателям замка Банури удалось наконец переместиться так, чтобы барон мог занять более удобное положение. Заметив, что Замп на него смотрит, Банури закричал: «Опустите сеть! Дайте нам выйти на палубу!»
«В свое время вы поможете волам крутить вороты. До тех пор наберитесь терпения».
«Мерзавец! Тебе не пройдет даром это предательство!»
Угрозы не производили на Зампа никакого впечатления.
Стены ущелья сошлись настолько, что русло реки вряд ли было в два раза шире судна. Тем не менее, здесь течение парадоксально замедлилось — вода казалась почти стоячей. Замп пытался представить себе, насколько глубоким должен был быть провал для того, чтобы такое явление стало возможным.
