Я воздам Кинко должное, рассказав о его подвиге! И вряд ли поступлю нескромно, если раскрою его тайну. Да, он обманул компанию Великой Трансазиатской магистрали, но, не будь этого обмана, поезд со всеми пассажирами был бы теперь на дне пропасти. Не окажись среди нас этого смельчака, мы все как один погибли бы ужасной смертью.
Обескураженный, снова спускаюсь на полотно, с тяжелым сердцем, со слезами на глазах.
План Фарускиара, которому едва не помешал его соперник Ки Цзан, задуман был очень ловко. Ему ничего не стоило направить поезд на боковую ветку, ведущую к недостроенному виадуку. На месте соединения обеих линий должен был дежурить соучастник бандитов и в нужный момент перевести стрелку. И как только показался зеленый сигнал, подтвердивший, что «все в порядке», злодеи убили машиниста и кочегара, замедлили на минуту скорость и соскочили на ходу с поезда, предварительно набив до отказа углем раскаленную топку. А теперь они, наверное, уже спустились в долину Чжу, чтобы найти среди обломков крушения сокровища богдыхана, надеясь скрыть свое ужасное преступление под покровом темной ночи… Самой утонченной китайской казни достойны такие негодяи!
Я сделаю все возможное, чтобы бандиты были пойманы и понесли заслуженную кару. Но расскажу обо всем китайским властям лишь после того, как повидаю Зинку Клорк. Надо будет исподволь подготовить ее к горестному известию, чтобы несчастье не обрушилось как удар грома.
Завтра же, как только мы приедем в Пекин, первым делом отправлюсь на улицу Ша-Хуа. И если Зинка Клорк не захочет разглашения тайны ее покойного жениха, то ничто не помешает мне сообщить все подробности о злодеянии Фарускиара, Гангира и четырех бандитов, действовавших с ними заодно.
Увы! Я слишком поздно прозрел. Но ведь есть, как вы знаете, один человек, давно уже заподозривший Фарускиара в недобрых намерениях, и он только ждет случая выступить в роли обличителя!
У разбитого паровоза собралась группа людей, среди них — майор Нольтиц, немецкий барон, господин Катерна, Фульк Эфринель, Пан Шао и Попов. Китайские жандармы, верные своему долгу, оцепили вагон с сокровищами. Что бы ни случилось, они не покинут его ни на минуту.
Фонари, принесенные багажным контролером из хвостового вагона, позволили нам увидеть, что осталось от локомотива.
Паровозная топка и котел превратились в бесформенные обломки. Уничтожен не только локомотив, но и тендер приведен в негодность. Водяные баки пробиты; уголь высыпался на полотно. Зато передний багажный вагон остался, как это ни удивительно, почти неповрежденным.
Потеряна последняя надежда: у молодого румына не было никаких шансов на спасение. При таком взрыве его могло разорвать на части, разнести в клочья. Неудивительно, что даже и следов не осталось от его тела.
Мы долго стояли молча, потрясенные ужасным зрелищем.
— Нет сомнения, машинист и кочегар погибли при взрыве, — нарушает молчание кто-то из присутствующих.
— Несчастные люди! — произносит Попов с тяжелым вздохом. — Я только одного не могу понять — как поезд очутился на Нанкинской ветке и почему они этого не заметили.
— Ночь очень темная, и машинист мог не заметить, что стрелка была переведена, — предполагает американец.
— Да, это единственно возможное объяснение, — соглашается начальник поезда. — Машинисту следовало остановить поезд, а мы, наоборот, неслись со страшной скоростью.
— Но кому понадобилось перевести стрелку? — спрашивает Пан Шао. — Ведь Нанкинская ветка еще не действует, и виадук не достроен.
— Думаю, это небрежность, — отвечает Попов.
— А я считаю, что злой умысел, — догадывается Фульк Эфринель. — Преступники хотели устроить крушение, чтобы похитить императорскую казну. Что еще их могло прельстить? Разве не с целью грабежа бандиты напали на нас между Черченом и Чарклыком? Думаю, что мы вторично подверглись нападению.
Американец и не подозревал, насколько был близок к истине.
— Вы, стало быть, полагаете, — говорит начальник поезда, — что после шайки Ки Цзана другие разбойники осмелились…
Майор Нольтиц, до сих пор не принимавший участия в разговоре, перебивает Попова и говорит громко и внятно, так, чтобы его все услышали:
— Где господин Фарускиар?
Пассажиры оборачиваются, ожидая ответа.
— Где его приятель Гангир и четверо монголов, которые ехали в последнем вагоне? — продолжает майор.
— Господин Фарускиар, где вы, где вы? — кричат хором пассажиры.
Молчание.
Попов идет в вагон, в котором ехал Фарускиар. Но там только сэр Фрэнсис Травельян. Он спокойно сидит на своем месте, холодный и неприступный, совершенно чуждый всему происходящему. Ему ни до чего нет дела. Быть может, англичанин думает в эту минуту, что на русско-китайской железной дороге не оберешься бестолковщины и беспорядков? Где это видано, чтобы стрелку переводил всякий, кому вздумается? Где это слыхано, чтобы поезд пошел не по своему пути?..
— Ну, так вот! — говорит майор Нольтиц. — Если хотите знать, какой злодей пустил поезд по Нанкинской ветке, прямо в пропасть, чтобы завладеть императорскими сокровищами, так знайте — это Фарускиар!
— Фарускиар?! — восклицают пассажиры, и большинство из них отказывается верить обвинителю.
— Как, — недоумевает Попов, — сам директор правления дороги, который так мужественно вел себя во время нападения разбойников и собственноручно прикончил Ки Цзана?
И тут я больше не могу сдерживаться.
— Майор не ошибается, — говорю я, — крушение — дело рук Фарускиара.
И, ко всеобщему изумлению, рассказываю то, что мне стало известно благодаря случаю. Но пока молчу о Кинко и его доблестном поведении. Я еще успею воздать ему должное.
— Теперь вы видите, господин Бомбарнак, что мои подозрения были не напрасны? — говорит майор Нольтиц.
— Да, и признаюсь без ложного стыда, что меня обмануло мнимое благородство этого проходимца.
— Господин Клодиус, — вмешивается в разговор первый комик, — напишите о случившемся роман, и все будут говорить, что это неправдоподобно.
Пожалуй, господин Катерна прав. Но то, что в романе кажется совершенно неправдоподобным, нередко случается в жизни.
Многие считают невероятным наше чудесное спасение, не зная, как его объяснить. Только мне одному, посвященному в тайну Кинко, известно, почему локомотив был остановлен на краю пропасти загадочным взрывом.
Теперь, когда опасность миновала, следует принять меры к возвращению поезда на линию.
— Сделать это очень просто, — говорит Попов. — Нужно только, чтобы некоторые из вас смогли потрудиться на общую пользу.
