— Это…
Она оборвала себя, но он смог догадаться.
— Это была не ваша вина — вы это хотели сказать, верно? И вы правы — это не ваша вина. Но и не вина кого-то из чернокожих. Однако вам не нравится, когда они рядом.
— Я правда не хотела бы продолжать этот разговор, — сказала она.
— Сказать вам честно? Я был бы очень рад, если бы в таком разговоре не возникло нужды. Но я думаю, она есть. Всё что, случается, имеет цель. Я думаю, что Господь Бог устроил это не случайно.
Бесси, похоже, задумалась над его словами на несколько секунд, и потом кивнула.
— Возможно.
— Я знаю, что вы верите в Бога, мэм.
— Да, верю.
— Я тоже. И есть лишь один Бог, мэм. Сотворивший нас всех.
Она снова кивнула.
— Да, полагаю, так.
— Думаю, не ошибусь, если скажу, что у вас вряд когда-либо были друзья-чернокожие.
— Это неправда, — тут же, без раздумий ответила она. Но Дэррил знал, что это была рефлекторная реакция. По крайней мере, она оборвала себя раньше, чем произнесла дежурное: «Некоторые из моих лучших друзей — чернокожие».
Дэррил решил не опровергать это утверждение; он сделал вид, что вообще его не слышал — в конце концов, поразмыслив, она и сама должна понять, что он знает, что она сказала неправду.
— Поэтому, — продолжил он, — я хотел бы стать первым.
Она несколько секунд молча смотрела на него, словно не уверенная, как себя вести. А потом она протянула руку и взяла его ладонь в свою. Это, подумал Дэррил, наверняка должно стать для неё знаменательным моментом: насколько он мог судить, один из весьма немногочисленных случаев, когда ей приходилось обмениваться рукопожатием с чернокожим. Так что когда она убрала руку — нет не к себе на колени, где она покоилась до этого, а лишь на подлокотник кресла — он позволил себе пошарить в её только что сформировавшейся памяти, в памяти о моменте, когда её рука коснулась его.
И он увидел себя таким, каким она закодировала его для себя: конечно, его память неизбежно сформировала его собственное лицо из сохранённых в её памяти ключей. Но его интересовала не собственная персона, а её мысли и чувства.
И они пришли к нему. Она была удивлена ощущением прикосновения, грубостью его кожи — а ещё она удивилась, хоть и замечала это ранее, тому, насколько светлая у него ладонь. Ещё её удивило то. что он носит часы со стрелками — это не было связано с цветом кожи, скорее, с возрастом: она ожидала, что молодой человек, если вообще решит носить часы, то выберет цифровые. Он отпустил её руку — и она отметила, что он ей улыбнулся. И да, она в самом деле подумала о том, чтобы вернуть руку на колени, но небольшим усилием воли не дала себе этого сделать. И в этот кусочек памяти, часть её и теперь часть его, были вплетены два слова.
Ничего страшного.
Начало положено.
Доктор Эрик Редекоп припарковал свой «мерседес» перед «Бронзовым щитом», который оказался гораздо бо́льшим зданием, чем он ожидал; Джен, видимо, привыкла к его размерам и не кодировала этот признак как достойный запоминания. Он смутно слышал, что ролевые игры — это большой бизнес, но всё равно удивился, что магазин оказался таким здоровенным, и…
И он оказался закрыт! Передняя дверь оказалась заперта; он едва не оторвал пальцы от ладони, когда потянул за ручку. Он взглянул на часы работы: в субботу магазин открывался лишь в полдень. Он выдохнул; изо рта вырвался клуб пара.
И тут возникло воспоминание — именно то, которое ему было нужно. Магазин открывается в полдень, но игровой зал работает с десяти, и игроки заходят в него через заднюю дверь.
Он огляделся по сторонам; левая сторона показалась знакомой. Он двинулся в ту сторону и — ага! — вот она, дверь, выкрашенная в розовато-бежевый или, как называли его в старые времена легкомысленного расизма, «телесный» цвет. Он подошёл к ней и потянул — в этот раз осторожно — за ручку. Чёрт, и эта закрыта.
Ещё одно воспоминание: нужно постучать. Он так и сделал.
Примерно через десять секунд парень лет двадцати с длинными немытыми волосами и в футболке с изображением Робоцыпы (Джен знала, кто это, хотя он и понятия не имел) открыл ему дверь. Эрик приготовился объяснять, кто он такой, но парень лишь придержал дверь, пока Эрик переступал через порог и входил в обширное помещение с пятью длинными столами и сидящими за ними людьми, среди которых…
Да, вот она: Дженис Фалькони.
Она сидела к нему спиной, но было ясно видно тату с тигром, покрывающее её левое плечо и спускающееся вниз по руке.
Странно было находиться в помещении, где никогда не бывал, и при этом знать его. Туалет был вон там, за дверью с налепленным на неё постером с Невероятным Халком. Рядом с ней торговый автомат, известный тем, что в нём постоянно кончалась диетическая кола.
У парней, сидящих за столом Дженис, у всех были прозвища: Невезунчик, Бугага (это был её брат Руди) и Оптимус Прайм — настоящее имя последнего Джен и сама не знала.
Она смеялась — он слышал её смех и видел, как сотрясаются плечи. Он немного сместился так, чтобы увидеть её в профиль; было так приятно видеть её счастливой. Интересно, подумал он, а знает ли кто-нибудь из тех, с кем она играет, что лишь в этот единственный день в месяц она чувствует себя счастливой вне работы?
Все игроки, похоже, были поглощены своим занятием. За одним столом открывали коробки с пончиками. За другим разворачивалась шумная дискуссия о чём-то, что только что произошло в игре.
У бледно-зелёной стены стояли штабеля стульев — металлические рамы, обтянутые серым ковролиновым материалом, того типа, что обычно покупают в «Стэйплз»[30]. Несколько дополнительных столов со сложенными ножками также стояли, прислоненные к стене. Эрик вытащил стул из штабеля и сел на него, ожидая, пока Джен закончит игру; все были так погружены в игровой процесс, что попросту не обратили на него внимания. Он вытащил из кармана айфон, прокрутил экран, пока не добрался до иконки «Кобо», ткнул в неё пальцем, открыв недавно приобретенную книгу Джека Макдевита и попытался погрузиться в чтение, но..
Но книга показалась ему такой… знакомой. Да, конечно, это был очередной том сериала про Алекса Бенедикта, но…
Но дело было не в этом. Он уже читал эту книгу, и…
Нет-нет. Джен её читала. Он вызвал на экран список книг, ища, чего бы ещё почитать.
Внезапно игра в «Подземелья и Драконы» за столом Джен завершилась. Бугага откинулся на спинку стула, оживлённо обмениваясь впечатлениями с Невезунчиком. Оптимус Прайм убирал со стола все кости-многогранники и свинцовые фигурки. Джен встала и подняла свой стул, чтобы вернуть его в штабель у стены, и, повернувшись, заметила Эрика; её глаза округлились, а рот раскрылся от неожиданности. Она подошла к нему.
