— Что? — Зофф выпустил из рук перила и сел.
«Это — белая горячка, — решил он, — это обыкновенная белая горячка… Драконы, затем розовые слоны, мыши, черти и вся прочая программа…» — Ты — тот, кого двуногие зовут Главным, — продолжал скрипеть несуществующий робот, в то время как еще одно чудовище начало подниматься по лестнице. Похоже, звук доносился от него, но не было видно, чтобы его челюсти двигались. — Я тоже Главный. Главный у своих братьев.
— Элиза, — Зофф опустил голову. — Элизы — нет…
— Элизы нет. Она во мне, — без всяких эмоций подтвердил Главный, становясь напротив Зоффа. — Она — часть меня.
— Зачем? — простонал Зофф, и глаза его начали наливаться кровью. — Ты — чудовище!!! Ты ее убил!
— Вы хотели убить моих братьев. Они мне нужны, — просто ответил монстр.
— Уйди, чудовище! Сгинь… я не для того выдумал тебя!
— Ты меня не выдумал. Я есть.
— Тебя не должно быть! Ты — робот, искусственное существо. Ты совсем недавно был простым комком клеточной взвеси, культурой ткани… Это мы дали тебе разум. Ты ведь не можешь говорить — я знаю, да, не можешь! — и это только лишний раз доказывает, что я выдумал тебя! Я просто сошел с ума — вот и все… Верни мне Элизу.
— Ее нет — как я могу ее вернуть! — неприятно сжало мозг Главного. — Ты говоришь странные вещи. Я думал — раз ты Главный у них, нам будет о чем говорить. О разумном, не о странном.
— Хорошо, говори, призрак… я все равно знаю, что ты — выдумка.
— Тебе некуда деться, у тебя нет оружия, нет друзей. Если ты хочешь жить — помоги нам разобраться. У меня есть вопросы.
— Можешь задать их компьютеру — все, что знаю я, вложено в его память. У меня есть свой, личный, куда я складываю, как в ящик, все, что есть в моей душе. Иногда мне кажется, что этот ящик и есть я, а остальное — это так, оболочка. Можешь забрать его себе, только верни мне Элизу!
— Но ведь она умерла! Как я могу это сделать?
— Ты идиот, дракон… Отдай ее — и тогда я дам тебе власть над миром… Ты ведь хочешь власти? Ее все хотят. Это смысл нашего существования — я сам открыл это. Ты можешь оправдать свое рождение перед историей, только попробовав ее изменить, — иначе ты ей не нужен. Она и сама хочет этого, для того и создала меня, как я — тебя… Ты понимаешь это, монстр?
— Называй меня Главным. Я сейчас сильнее тебя.
— Хорошо, я буду тебя так называть — если ты вернешь мне Элизу.
— Женщину… Женщина и история. И то, и другое — смысл?
— Да, ты кое-что соображаешь, монстр… Ну, так где она? Где моя девочка? Верни ее — или отправь меня к ней.
— Но ее нет…
— Что ты заладил… Она есть. Ее не может не быть. Ничто не исчезает.
— Тогда она — это теперь я… Я взял ее тело. Она стала мной.
— Нет, ты все же глуп, монстр… я говорю о душе… Верни мне Элизу!
— Я не могу. Я могу убить тебя. Я сделаю это, потому что ты только путаешь мои мысли. Похоже, ты сказал все, что мог.
— Да, я сказал все… а теперь — сгинь. Я хочу проснуться. Я хочу к ней…
Некоторое время Главный боролся с вызванной непонятным разговором головной болью. Чего хотел этот человек? Стать тем же, чем уже стала эта женщина, — его собственной плотью? Похоже… Монстр подумал вдруг, что, вопреки первому впечатлению, эта мысль не лишена логики. Раз двуногий перестал быть Главным среди своих, он вполне мог захотеть стать частью существа более совершенного, превратившись в его пищу.
— Я отправлю тебя к Элизе, — пообещал он. — Где твой ящик?
— В моей комнате… Код — «Клис», это муза истории… Ты понял? Ну, я жду.
Ждать Зоффу пришлось недолго. Главный только присмотрелся, как сделать так, чтобы двуногое почувствовало как можно меньше боли. Вскоре его просьба была выполнена в точности…
— Попрошу присяжных занять свои места, — несколько неловко произнес Тьюпи, напросившийся на роль председательствующего и сам того стесняющийся. Санитар искренне верил, что только он сможет хоть как-то поддержать порядок, если страсти начнут брать верх над здравым смыслом.
«Залом суда», за неимением ничего лучшего, был все тот же двор возле бассейна. Вытащенные на улицу диван и стол, полуприкрытый покрывалом, изображали судейскую кафедру, на места для «присяжных» ушли все стулья, кресла и даже оба шезлонга, на один из которых тотчас взобралась косоглазая и, кажется, задремала. И все же, несмотря на все эти наивные декорации, предстоящий суд не казался пародией на судопроизводство: что значит такая мелочь, как обстановка, когда речь идет о человеческой жизни? А о жизненных ценностях сразу многих людей? За них они тоже пожертвовали бы своими жизнями, — стало быть, это только увеличивало стоимость выставленного на кон обеими сторонами.
Хуже всех смотрелась Синтия. Несмотря на транквилизатор, всученный ей перед судом санитаром, она выглядела бледной и измученной. В сторону Эдварда девушка и вовсе старалась не смотреть, да и перед своим неожиданным супругом она испытывала все нараставшее смущение, словно в чем-то его обманула.
— Господин прокурор — ваша речь…
Дик встал. Все выдавало в нем волнение: от возбужденного блеска в прищуренных глазах до возникших лишних движений — мелких, напоминающих порой судорожные подергивания. Его речь была не готова; все, что складывалось в его голове до разговора с Синтией, а затем и с Варковски, забылось. Рассчитывать оставалось только на импровизацию.
— Господа, я думаю, вы все и так хорошо знаете этого человека. Его разоблачали уже десятки раз, хотя преступлений на его совести наверняка куда больше. Не раз звучали и обвинения в его адрес. Но обычно адвокаты, — Дик метнул в сторону Эдварда сердитый взгляд, — всякий раз ухитрялись замять дело и не довести его до суда. Затем начинали отказываться от дачи показаний свидетели, пропадали улики… Все мы знаем, насколько «эффективно» работает наше судопроизводство, когда речь заходит о таких людях. Тот суд, который сейчас предстоит, должен быть судом совести — пусть она подскажет правильное решение, а не масса формальностей с прямыми и косвенными уликами, и что там еще используется у них. Я думаю, нам не следует мелочиться — мы вспомним тут только самые крупные преступления. А чтобы не погрешить против законности — преступления уже доказанные, как, например, то, о котором говорилось в недавней передаче. Итак, на сегодня я хочу предъявить Компании в лице ее Главы обвинения: вы виновны в гибели звездолета «Nostroma», ответственны за смерть обитателей Фиорины-261, а также за смерть колонистов на LB-426 и посланного туда десантного транспорта. Мало того — все эти люди были принесены в жертву ради создания биологического оружия. Также на вашей совести лежит убийство представителя внеземной цивилизации, не желавшего первым причинять никакого вреда людям. Кроме того, то, что происходит сейчас на Эпсилон-Кси…
