И ответы ее приносили покой и благодать в мое сердце. Как, наверное, и тысячи лет назад другим, таким же как я, вопрошавшим свою единственную звезду и получавшим единственно верный ответ. И с благоговением, с трепетом его принимавшим. Прощающимся в невидимых слезах с единственной перед восходом, но уверенным в следующей встрече, если завтра не помешают ей тучи.
В этом было мое преимущество. На 2011 мне не мешали тучи, нас не разлучало ненастье, и сильный ветер унылым воем своим не препятствовал общению. Мы были наедине — каждую ночь. И каждую ночь проводили вместе, словно истосковавшиеся любовники.
Возможно, так оно и было на самом деле. Возможно… я никогда не смел думать об этом, покуда моя звезда светила мне. А она каждый вечер и каждую ночь была со мной — так зачем мне было делать эти сравнения? К чему вредить своему счастью домыслами и параллелями, ведь связь так хрупка, а небо так обманчиво близко. Только потерявший свою звезду человек, вспоминая о былом, ищет причины и находит сходства. Мне на 2011 все это было ни к чему.
До тех самых пор, пока однажды вычислитель, напитавшись энергией из восстановленных генераторов, не начал сканировать окрестности планеты, на предмет выявления тахионных потоков, дабы подать сигнал, и не обнаружил два следа. Один совсем недавний, ему не исполнилось и четверти года — от моего корабля, выбросившего спасательную шлюпку и канувшего в безвестности, и другой, более старый, но и более надежный — ведущий прямиком к планете и на ней обрывающийся.
Говоря точнее, к позабытым вратам 2011, некогда закрытым и заброшенным настолько, что и я не заметил их — впрочем, и не жаждал этого, — стремилась программа вычислителя; найдя координаты врат, она и послала шлюпку на встречу с ними.
Я же… вынужден был подчиниться ей. Даже абсолютная свобода должна иметь какие-то пределы, хотя бы и временные. Наверное, подсознательно я ощущал это, но старался не придавать значения слову «завтра», живя только сегодняшним днем. Это мне прекрасно удавалось, но теперь времена изменились, они не могли не измениться, я не мог оставаться вечным Робинзоном Крузо, а потому излечившийся вычислитель лишь подал мне, прежде всего мне, сигнал к возвращению.
Когда мы прибыли на место, я не сразу высмотрел врата. Они находились в двухстах километрах от места моей первой посадки и столь сильно заросли, что разглядеть двухэтажное здание на фоне бледно-зеленой растительности, вытянувшейся почти на десятиметровую высоту, представлялось задачей не из легких. Здание не имело крыши, и ветер свободно гулял меж перекрытий, образуя песчаные барханы возле самих врат. Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я добрался до генератора.
И обнаружить, что он полностью разряжен. Вычислитель порекомендовал воспользоваться только вратами, послав через них сигнал о спасении. Тогда на дорогу ко мне у спасателей уйдет примерно месяц — на звездолете, конечно. Но я отказался, раз уж он заикнулся о возможности зарядки аккумуляторов, так пускай так оно и будет. Пусть за мной прибудут спасатели — но через врата. Даже несмотря на двухмесячные приготовления к работе генератора.
Против двух месяцев я не возражал, и вычислитель, неожиданно смирился с моим решением; словно машина почувствовала мои мысли и не стала противиться им.
Для меня наступало время прощания с планетой. Эти два месяца, или чуть больше, — как раз тот срок, чтобы суметь собраться и уйти, чтобы сами излишне долгие сборы успели наскучить и расставание с 2011 и с ее безымянной звездой, так долго шептавшей мне ночные истории, прошло менее болезненно.
Вытащив из шлюпки и установив вокруг врат все необходимое оборудование, я принялся прощаться с планетой. Нет, сперва я с тревогою ждал, начнут ли заряжаться стылые аккумуляторы; помучив меня около суток, ушедших на тестирование и восстановление, они все же стали принимать в себя первые киловатты энергии, коих со временем окажется достаточно, чтобы восстановить давно потерянный канал связи. А пока канал восстанавливался, я прощался с планетой. И с той, единственной. С ней, так получилось, я прощался дольше других.
Год на 2011 вдвое короче земного; лето вступило в свои права, когда заработал генератор и врата отворились, выпуская из дальних глубин, из бесконечно краткого странствия двух техников в робах ЦТП. Оба долго вертели головами, жмурились, привыкая к яркому свету. И разглядывали бескрайнюю пустошь, протянувшуюся от горизонта до горизонта. Ветер, теперь совсем слабый, лениво гонял песчаные вихри, обдавая жаром, опаляя и стерилизуя безжизненные пространства суши.
— Мне казалось, тут должно быть нечто иное, — наконец произнес один, тот, что постарше. Я кивнул медленно, уже готовый к ответу, коротко рассказал обо всех днях пребывания на 2011. О воскрешении и о смерти под палящим солнцем и бесконечными песчаными бурями, пришедшими с центра Гондваны. Он долго молчал, а затем положил руку на плечо, дружески похлопал, пытаясь успокоить.
— Ну, всякое бывает. Не надо так убиваться. Что-то да непременно останется, — он вздохнул. — Жизнь это такая штука, с которой не то что песчаные бури — человек, со всей его техникой, и то справиться не может. Непременно что-то да останется, прорастет или вылезет. Такова уж сила жизни, что ее ничем не возьмешь, как ни старайся. Солнце вот это взорви, а и то она останется. Где-то в какой трещинке, в куске льда, да где угодно. Но только потом, как станет полегче, сразу воспрянет.
— Закон природы, — согласно кивнул второй. — Иначе как бы сама Земля заселилась? Какой-то кусок камня, неизвестно из каких далей прилетевший, а и то принес бактерию или вирус, не помню, в школе учили…
Я не слушал, спросил, перебив, что они будут делать с планетой. Оба синхронно, словно братья-близнецы, пожали плечами.
— Да это начальство будет решать. Мы-то не знаем, чего планету забросили. Канал восстановлен, если надо, то хоть сейчас изыскания внутренних резервов проводи.
Я усмехнулся, рассмеялся нервно. Ведь моя миссия и началась с этого. Когда-то в прошлой жизни. На канувшей в прожитом 1834.
До 2012 я так и не добрался. Зато обрел и потерял совсем другой мир.
Старший снова коснулся моего плеча.
— Знаете, я вам даже завидую немного. Вы вот так взяли и… Поэтому долго на связь не выходили? — Я кивнул. — Вас искали, я слышал. Сразу как корабль на 2012 сигнал об отстреле шлюпки подал. Долго искали, месяц, если не больше. Видно, вы очень нужны там, на вашей службе.
Я покачал головой.
— Скорее, результаты моей миссии.
— Не преуменьшайте. Хотя, если говорить о 2012… — И замолчал. А затем сменил тему: — Нам пора. Пойдемте.
