Один из стоявших за спиной Клюкина коллег шагнул вперед и предупредительно вынул из кобуры капитана пистолет. Клюкин усмехнулся, встал.
— Пройдемте, — сказал капитан, стараясь не смотреть в глаза Клюкину, с которым его связывали приятельские отношения.
Когда они вышли, Ващенко счел необходимым сделать некоторые пояснения:
— Калинин задержан у себя в квартире, и я считаю необходимым задержать и Клюкина. Мне кажется, для разговора с ним больше подойдет форма обстоятельного допроса, нежели научного диспута или…
— Но мы еще не успели ни о чем его спросить, — холодно заметил Асканов.
— После того, что сказал товарищ Сергунин и при некотором сопоставлении фактов, я бы счел весьма рискованным оставлять здесь вооруженного участника весьма подозрительных событий.
— И какова же ваша версия? — осведомился Асканов.
— Я не думаю, что с Приваловым пытались расправиться из-за его нрава и прочее. Обычно такие конфликты возникают при дележке добычи. Допустим, он что-то утаил от подельников. Вряд ли речь идет о приборе, — скорее всего, это предмет искусства, антиквариат, дорогая вещь. Ваш эксперт Гершензон мог как-то участвовать в оценке, скажем, а Калинин вполне мог быть сообщником Привалова. Ну а роль капитана в этом раскладе еще предстоит уточнить.
— Довольно поспешная версия, — сказал Асканов. Он был явно недоволен тем, как вел себя Ващенко.
— Это пока даже не версия, а тоже мои предположения. Может быть, наши действия покажутся вам поспешными, — вежливо сказал Ващенко, уловивший недовольные интонации в голосе Асканова и не желавший ссориться с высокопоставленным чиновником, — но этой ночью было убито несколько человек, произошли беспрецедентные события, и это требует соответствующей реакции. Надо предотвратить дальнейшие трагедии и, пока мы не знаем, в чем дело, лучше нейтрализовать подозреваемых.
Асканов заставил себя преодолеть вспыхнувшую было неприязнь к Ващенко и вынужден был признать, что тот прав.
— Хорошо, криминальный аспект дела в вашей компетенции, — сказал он. — Георгий Данилович, какую-то предварительную информацию об этом предполагаемом предмете, если это действительно научный прибор, вы можете дать?
— Как вы заметили, в рапорте полковника Семенова о таинственном зеркале не упоминается. Вместе с тем нестандартность происшедших событий, если ей не будет дано объяснение в чисто криминальном аспекте, потребует привлечения дополнительных факторов. Я думаю, что подробное изложение событий Клюкиным и Калининым даст еще информацию, но пока могу сказать, что о каких-то сенсационных пропажах секретных приборов или о разработках таинственных аппаратов в виде зеркала мне не известно. Поэтому давайте пока собирать информацию.
— Наши коллеги из силовых ведомств! У вас не было никаких сведений о возможной потере приборов или о секретных разработках? — осведомился Асканов, по привычке подумав про себя, что эти «друзья» из ФСБ черта с два что-нибудь скажут, если даже им известно.
Сергунин развел руками, Ващенко отрицательно покачал головой.
В кабинет вошла секретарша:
— Извините, срочно просит к телефону товарища Сергунина. Это звонит эксперт.
— Прошу прощения, — сказал Сергунин.
— Конечно-конечно, — кивнул Асканов. — Вы можете поговорить прямо здесь — возьмите ту красную трубку.
— Спасибо!! — Сергунин быстро протянул руку к телефону. — Алло? Да, это я. Ну что?
Выслушав сообщение эксперта, он почесал лоб.
— А он мог после этого совершать какие-либо активные действия?
Получив ответ, Сергунин пробормотал:
— Спасибо, продолжайте, я сам, наверно, подъеду скоро. Положив трубку, он повернулся к столу:
— Щербинин сказал, что очень сложно установить все сразу, поэтому он решил сначала попытаться дать нам хотя бы приблизительную общую картину, без деталей. Она может быть и ошибочной, но, если все делать по полной схеме, это затянется на несколько дней и задержит оперативное расследование. То есть эксперт предупредил, что может невольно направиться и по ложному пути, но выбирать будет наиболее вероятную картину всего произошедшего.
— Это разумно, — вставил Ващенко, — нам действительно нужно быстро оценить, что вообще произошло.
— В общем, Гершензон был, по всей вероятности, застрелен Сулеймановым. Причем, скорее всего, дело было так: произошел конфликт между Приваловым и Сулеймановым, Привалов оттолкнул его, тот упал и стрелял уже лежа. Две пули прошли навылет и попали в Гершензона. Учитывая рост обоих и траекторию пуль, это самое вероятное. Ранения оказались не смертельными для Привалова, и он смог убить Сулейманова. Тот умер от воздействия сильного электрического разряда — все признаки налицо: частичный ожог кожи и прочее. Вот такие предварительные данные.
— Вы его, кажется, спросили, мог ли Привалов двигаться с такими ранами? — быстро отреагировал Ващенко.
— Да. Он сказал, что это очень маловероятно. Но точно определить пока нельзя. И еще он сказал, что эти раны не похожи на полученные прижизненно…
— Если так, то Клюкин наврал нам с три короба по поводу событий на озере. Немудрено, что он приплел сюда потусторонний мир, чтобы еще больше запутать свои объяснения, — саркастично сказал Ващенко. — Скорее всего, они отвезли труп Привалова на озеро, чтобы утопить или закопать его.
— А что им помешало, если так? — спросил Сергунин.
— Будем выяснять. — Ващенко пожал плечами. — Я думаю, что мы разделимся. Я займусь допросами подозреваемых, а вы поработайте в оперативном плане с Щербининым и с нашими коллегами. Надо осмотреть места происшествий, опросить свидетелей и тому подобное — ну, не мне вас учить. Я думаю, полковник Семенов предоставит вам помощников, ну а мне нужен кабинет, магнитофон и телефон для связи.
* * *
— Все будет, — кивнул Семенов.
— Ну не могу же я вас выписать прямо из реанимации! Тем более что мы еще толком не поняли, что с вами произошло, — говорил главврач Корниенко стоявшему перед ним Эдику. — Последствия электрошока могут быть отдаленными и непредсказуемыми. Вы были в состоянии клинической смерти. Тут нельзя быть легкомысленным, поймите.
— Вы все равно не сможете понять, что было, — сказал Эдик, вздохнув.
— Это почему же вы так думаете?
Эдик осекся. Он вспомнил о своем решении никому даже не намекать на то, что действительно произошло с ним и с Алиной. Никто — сейчас, по крайней мере, — не должен знать, что они инвертоиды, и еще неизвестно, на что они способны. Так они договорились. Но иногда — как в этом случае — приходилось выкручиваться.
