И мне не хочется быть мишенью этого гнева.
Я в шаге от того, чтобы открыть свой рот, но тут дверь открывается, и в нее входит отец Квинна.
Он останавливается перед дверью, молча уставившись на сына и украдкой бросая взгляд на президента. Рядом со мной дрожит Квинн.
— А,Джад, это Вы. Мой Бог. Подходите ближе, — приветствует его президент и предлагает сесть, подтягивая ближе стул и царапая его ножками пол.
— Я не знал, что Вы тоже тут, — говорит мистер Каффри. — Я мог бы в этом разобраться сам.
Наверняка у Вас много важных дел.
— Ах, прекратите, Джад. Вы же сами прекрасно знаете, что нет ничего, о чем бы я не узнал. И когда я услышал, что Ваш бедный сын пострадал от жестокости террористов, естественно, я посчитал это своей обязанностью — поспешить сюда и самому убедиться, что с ним все в порядке. Конечно, в Ваших интересах. Ха!
Каффри садится на стул, который ему дал президент.
— Мне все это крайне неприятно. И я обещаю Вам, что он целый год не увидит света божьего. — говорит мистер Каффри.
— Что мальчик будет наказан? Нет, я думаю, в этом нет необходимости. — Президент придвигает бутылку и щедро наливает виски в пустой стакан для отца Квинна.
— Какого черта ты вообще делал? — спрашивает Мистер Каффри после того, как опрокинул в себя полстакана.
— Папа, я… я — бормочет Квинн. Больше он ничего не произнес. Очевидно, он больше боится отца, нежели президента.
Толстая вена на шее мистера Каффри пульсирует, и прежде, чем Квинн успел выставить для защиты ладони перед лицом, отец ударил его. Тихо постанывая, Квинн хватается за свое лицо.
Я знаю, что мое присутствие в этой комнате и мои слова не ценнее пыли. Но все же я спрашиваю голосом, который звучит не громче шепота:
— Можно мне кое-что сказать?
Провокационно ухмыляясь, президент поворачивается ко мне.
— Да, почему нет? Ха! Говори, Вторая. Скажи нам, что тебе известно.
— Когда мы вышли из купола, Алина и мы отправились в непонятном направлении. В район, куда мы вообще не хотели идти. Она сказала, что видела там всего лишь пару старых мышей.
Но мы поняли, что это очень опасно. Мы просмотрели все путеводители и знали что здания могут обвалиться. Но мы все равно пошли следом. Как только мы переступили порог первого дома, на нас напали сзади. Пять или шесть из них возникли как будто бы из неоткуда. Они использовали нас в качестве заложников. Они знали, что отец Квинна высокопоставленный член «Бриз». Понятия не имею, откуда они это знали. Во всяком случае, они думали, что он часть армии?
Президент бросает взгляд на мистера Каффри.
— И не спрашивайте меня. Даже моя жени ничего не знает об этом, — заверяет тот.
— Нам завязали глаза и велели бежать, — продолжаю я.
Квинн поднимает руку, чтобы показать им натертые следы, которые оставили наручники Петры. Оба мужчины уставились на его запястья, а потом на царапины на моем лице.
— Куда они отнесли вас? — хочет узнать мистер Каффри.
— Мы пошли в южном направлении. они не назвали место. Но оно находилось где-то в устье реки, так как они постоянно говорили о лодке.
— И ели водоросли, — соврал Квинн. Удивительная деталь, но президент согласно кивнул.
— Их укрытие в лодке? — спрашивает Каффри старший.
— Я уверена, — отвечаю я.
— Но как они тогда ее сделали? Дерев… — начинает Каффри, но президент обрывает его на слове:
— Тайные технологии! — рявкает он.
Мистер Каффри делает небольшой глоток своего виски. От него едва не ускользнуло то, что Министерство любой ценой хочет держать в тайне, что за пределами купола растут деревья.
— Что меня больше интересует, так это то, как два наших героя сумели сбежать от террористов, — продолжил допрашивать президент. На слове «герои» он делает небольшую паузу и улыбается, — Ведь все выглядит абсолютно опасным.
Квинн усвоил эту часть истории, и я снова откинулась на спинку стула и позволила ему продолжить рассказ.
— На вторую ночь, когда большинство похитителей спали, на нас напали Извергнутые, целая толпа. В темноте я не мог понять, сколько их было, но, во всяком случае, это был ад, и бандит, который должен был за нами следить, побежал к своим приятелям, чтобы помочь им. В общей суматохе мы смогли удрать и притаиться в старой станции метро. Какое-то время мы наблюдали за тем, как они искали нас, мы слышали, как они звали нас, но потом они сдались.
Президент приподнял бровь.
— Вау! Это что-то! — вскрикивает он, — Вот так история! Совершенно невероятно!
— Мой сын не обманщик, Кейн, — подключается мистер Каффри.
— Конечно же нет, Джад! Я этого не утверждаю, так ведь? Я только просто должен быть осторожен.
В этот момент в комнату входит еще один смотритель, становится рядом с президентом и шепчет ему что-то на ухо.
— Окей, впустите ее, — говорит президент.
Дверь снова открывается. В коридоре слышится стук каблуков, затем в комнату входит мать Квинна.
— О, Квинн, с тобой все в порядке! Ты невредим! — причитает она, останавливается перед своим сыном и бросается к нему, прижимая его лицо к своей груди.
Мистер Каффри отводит взгляд. Миссис Каффри опекает только своего сына, на сколько я знаю, и мне нужно владеть собой, чтобы не принять ни малейшего участия в этом театрализированном спектакле.
— Привет, мама, — это все, что произносит Квинн. С большим удовольствием я держала бы его за руку.
— Итак, Квинн, если ты сейчас поклянешься, что говоришь правду, сможешь ли ты это? — спрашивает президент.
Квинн энергично кивает, стараясь освободиться от объятий своей матери.
— Ну что ж, — с этими словами президент смотрит на миссис Каффри и облизывает губы. — И если ты должен будешь поклясться жизнью своего неродившегося брата, ты будешь и дальше утверждать, что говоришь правду?
Пока миссис Каффри медленно выпрямляется, Квинн бросает кроткий взгляд на живот матери. Я не люблю миссис Каффри. но сейчас она выглядит совсем маленькой и нежной, скорее, как беременная девочка. чем беременная женщина.
При мысли о том, что что-то может спровоцировать выкидыш, по моей спине побежали мурашки.
— Кейн! Что еще за вопросы Вы задаете? — выкрикивает она с робкой улыбкой на лице так, как будто пошутила и неуверенно ждет, как он отреагирует. — Джад, скажи ему, что он уже перешел все границы. Кейн, Вы действительно перешли черту.
Взгляд ее упал на стаканы с виски, которые президент и ее муж держат в руках, и она, очевидно, делает неверный вывод: что президент говорит совершенно не всерьез.
Но между тем его улыбка превращается в оскал.
