Мисс Феллоуз невзлюбила Левиен с первого взгляда. Она подозревала, что именно неожиданное появление этой дамы так выбило Хоскинса из колеи, а не Брюс Маннхейм.
Что она, собственно, здесь делает? И как собирается нам навредить?
Левиен была широко известна среди сотрудников детских учреждений как амбициозная, агрессивная, неуступчивая женщина, притом искусная карьеристка, хорошо умеющая себя подать. Мисс Феллоуз никогда с ней раньше не сталкивалась, но грозный, непреклонный вид Левиен полностью подтверждал ее репутацию.
Она больше походила на актрису или на деловую женщину— или на актрису, играющую роль деловой женщины, — чем на специалиста по детским вопросам. На ней было облегающее блестящее платье из плотной металлической ткани, на груди сиял огромный золотой диск в форме солнца, широкий лоб украшала повязка, сплетенная из золотых нитей. Темные блестящие волосы, гладко зачесанные назад, придавали ей еще более эффектный вид. Губы ярко-красные, глаза густо подведены, а вокруг — незримое облако духов.
Мисс Феллоуз неприязненно смотрела на нее. Непонятно, как это доктор Хоскинс мог хотя бы на мгновение увидеть в этой женщине будущую няню Тимми. Она решительно во всем отличалась от мисс Феллоуз. А зачем, интересно, Мериэнн Левиен понадобилось это место? Работа, которая требует уединения и полной самоотдачи? Ведь Левиен, как известно, всегда в движении, постоянно носится по свету, посещая научные сборища, где высказывает мнения, которые знающие люди считают спорными и внушающими тревогу. У нее полно ошеломляющих идей насчет того, как использовать современную технику для реабилитации детей-инвалидов — она уверена, что эта футуристическая чудо-машинерия призвана заменить прозаическую любовь и преданность, которой до сих пор как-то обходилось человечество.
Левиен еще и ловкий политик — умеет затесаться в нужную комиссию, консультирует влиятельные объединения, суется всюду, где можно выделиться. Очень заметная личность — идет в своей карьере вверх, как ракета. Если она претендовала на место, которое в конечном счете заняла мисс Феллоуз, — значит, рассматривала его как трамплин к новым высотам.
«А я, наверное, очень старомодна, — подумала мисс Феллоуз. — Я хотела всего лишь помочь ребенку, который больше всех остальных нуждается в любви и ласке».
Тимми потянулся к блестящему металлом платью гостьи. Глаза его сияли от восторга.
— Красиво, — сказал он.
Левиен поспешно отступила назад.
— Что он сказал?
— Восхищается вашим платьем, — ответила мисс Феллоуз. — Он просто хотел его потрогать.
— Нет, лучше не надо. Его легко испортить.
— Тогда будьте начеку. Он очень проворный.
— Красиво, — сказал Тимми. — Хочу!
— Нет, Тимми. Нет. Нельзя трогать.
— Хочу!
— Извини, но нельзя. Не-льзя.
Тимми с грустью посмотрел на свою няню, но оставил свои попытки потрогать платье.
— Так он вас понимает? — спросил Маннхейм.
— Как видите, платья он не трогает, — улыбнулась мисс Феллоуз.
— И вы его тоже понимаете?
— Да, зачастую. Почти всегда.
— Вот сейчас он что-то проворчал, — сказала Левиен. — Как по-вашему, что это могло значить?
— Он сказал «красиво» — про ваше платье. Потом сказал «хочу» — хочу потрогать.
— Так он говорил по-английски? — удивился Маннхейм. — Никогда бы не догадался.
— У него не слишком хорошее произношение — здесь, возможно, какая-то физиологическая причина. Но я его понимаю. В его словаре что-то около сотни английских слов, а то и побольше. Он каждый день усваивает что-то новое — теперь уже самостоятельно. Ему, как видите, почти четыре года. И хотя он поздно начал обучаться, его лингвистические способности соответствуют возрасту, и учится он быстро.
— Вы считаете, что у ребенка-неандертальца лингвистические способности такие же, как у человека? — спросила Левиен.
— Но он человек.
— Да, конечно, — но все же другого подвида, не так ли? И резонно предположить, что в умственном отношении он так же отличается от нас, как и в физическом. Чрезвычайно примитивное строение его лица...
— Не такое уж оно примитивное, мисс Левиен, — резко ответила мисс Феллоуз. — Посмотрите на шимпанзе и увидите, что такое настоящее человекообразное. У Тимми присутствуют некоторые анатомические различия, но...
— Это вы сказали «человекообразное», а не я, — заметила Левиен.
— Но вы подумали.
— Мисс Феллоуз! Доктор Левиен! Прошу вас, не увлекайтесь!
Доктор Левиен? Мисс Феллоуз быстро взглянула на Хоскинса. Ну что ж, все может быть.
— Вот эти комнаты, — посмотрел вокруг Маннхейм, — и представляют собой всю среду обитания мальчика?
— Да, это так, — ответила мисс Феллоуз. — Там его спальня и комната для игр, здесь он ест, вот тут его ванная. Здесь помещаюсь я, а дальше кладовые.
— И он никогда не выходит из этого замкнутого пространства?
— Нет. Это стасисный пузырь. Он не может из него выйти.
— Похоже на тюремное заключение, вы не находите?
— Заключение продиктовано абсолютной необходимостью, — с излишней поспешностью вмешался Хоскинс. — Оно обусловлено техническими причинами, связано с темпоральным потенциалом, создавшимся при доставке мальчика из прошлого. Могу объяснить подробнее, если вам нужна полная картина. Но если быть кратким, то стоимость энергии, которую израсходовал бы мальчик, выходя из зоны стасиса, была бы непомерно высока.
— И вы, чтобы сэкономить немного денег, намерены вечно держать ребенка в этак комнатушках? — спросила Левиен.
— Вы ошибаетесь, говоря «немного денег», доктор Левиен, — еще больше засуетился Хоскинс. — Я сказал, что цена была бы непомерно высока, а следовало бы сказать, что такому количеству энергии вообще нет цены. Городскому энергетическому запасу был бы нанесен такой ущерб, что у местного коммунального хозяйства возникли бы непреодолимые проблемы. Вы, я, мисс Феллоуз свободно пересекаем границу стасиса, но для Тимми это просто невозможно. Просто невозможно.
— Если наука могла взять ребенка из прошлого за сорок тысяч лет до нас, — изрекла Левиен, — наука могла бы также изобрести, как этому ребенку выйти и побегать в холле, когда захочется.
— Хотел бы я, чтобы это было так, доктор Левиен, — сказал Хоскинс.
— Значит, ребенок обречен оставаться в этих комнатах, — заключил Маннхейм, — и, если я правильно понял, над решением этой проблемы никто не работает?
— Вы поняли правильно. Я попытался объяснить вам, что в условиях реального мира, диктующего нам свои законы, эту проблему решить невозможно. Мы хотим, чтобы мальчику было хорошо, но просто не можем тратить силы на заведомо неразрешимые задачи. Повторяю, что позднее могу дать вам полный научный анализ, если вы желаете это проверить.
