— Выпей еще немного вина, — тихонько уговаривала ее Сирокко. Титанида захлебнулась, когда Сирокко начала лить вино ей в горло. Вопли ангелов стали совсем громкими. Волынка начала визгливо кричать в ответ. Сирокко схватила ее за уши и сжала их, потом положила большую голову титаниды себе на колени и начала ее укачивать. Прислонившись к уху Волынки, Сирокко напевала ей колыбельную.
— Роки, помоги! — завопила Габи, — я не знаю ни одной их песни, пой громче! — Свирель сопротивлялся и пронзительно кричал, когда Габи пыталась схватить его за уши. Он ударил связанными руками и отшвырнул Габи в сторону.
— Хватай его! Не дай ему уйти!
— Я пытаюсь! — Габи бежала за ним следом и пыталась прижать его руки, но он был гораздо сильнее ее. Габи снова упала, затем тут же вскочила, над правым глазом у нее был порез.
Свирель перегрызал веревки, связывающие вместе его запястья. Порвав веревки, он начал царапать свои уши.
— Что делать, Роки? — в отчаянии закричала Габи.
— Иди помоги мне, — крикнула та в ответ. — Он убьет тебя, если ты будешь стоять на его пути!
Было слишком поздно, чтобы остановить Свиреля. Его передние ноги были свободны и он извивался как змея, чтобы освободить задние конечности.
Даже не взглянув на женщин и Волынку, он устремился по направлению к городу титанид. Вскоре он уже преодолевал вершину невысокого холма.
Габи, казалось, не замечала, что она плачет, когда опустилась на колени рядом с Сирокко, не вытирала она и кровь, текущую по ее лицу.
— Чем тебе помочь?
— Я не знаю . Касайся ее, гладь ее, делай что угодно, чтобы только отвлечь ее внимание от ангелов.
Волынку трясло, зубы у нее стучали, в лице не было ни кровинки. Сирокко продолжала держать ее, пригнувшись к ней как можно ближе, в то время как Габи привязывала руки титаниды к корпусу.
— Тише, тише, — шептала Сирокко, — тебе нечего бояться. Я присмотрю за тобой до возвращения твоей мамы, я спою для тебя ее песню.
Постепенно Волынка успокоилась, ее глаза становились постепенно такими же разумными как в тот день, когда Сирокко встретила ее. Это было несравнимо с тем грозным животным, в которое она превращалась некоторое время тому назад.
Это случилось минут за десять до того, как последний ангел пролетел над их головами. Волынка была вся мокрая от пота как наркоман или алкоголик, которому требовалась дополнительная порция наркотика или алкоголя. Она начала хихикать, в то время, как Сирокко и Габи ждали возвращения ангелов. Сирокко склонилась над титанидой, она держала ее голову в своих ладонях и испугалась, когда та начала вдруг двигаться. Это не были попытки освободиться от веревок, как это было ране. Это были по-настоящему сексуальные движения. Она поцеловала Сирокко влажным ртом. Рот был большой и теплый.
— Как будто бы я парень, — страстно мурлыкала она песню пьяным голосом.
Сирокко посмотрела вниз.
— Иисусе, — выдохнула Габи. Огромный пенис титаниды высунулся из влагалища, конец его пульсировал в пыли.
— Для себя ты можешь быть девушкой, — пропела Сирокко, — но ты слишком большая для меня как парень.
Волынке это показалось забавным. Она оглушительно расхохоталась и опять попыталась поцеловать Сирокко, но была довольно любезна, когда Сирокко отпрянула назад.
— Я могу ранить тебя, — сдавленно хихикала она. — Увы, это предназначено для заднего отверстия, которого у тебя нет. Если бы я была парнем и имела подходящий для тебя член…
Сирокко улыбнулась, не прерывая ее бессвязную речь, но глаза ее не улыбались. Она посмотрела через плечо Волынки на Габи.
— Последнее средство, — тихо сказала она по-английски, — если станет очевидно, что она хочет вырваться, возьми этот камень и ударь ее по голове. Если она убежит, то погибнет.
— О чем она говорит?
— Она хочет заняться со мной любовью.
— Этим ?! Лучше я прямо сейчас стукну ее по башке.
— Не говори глупостей. Нам не грозит от нее никакая опасность. Если она освободится, то даже не увидит нас. Ты слышишь, что они возвращаются?
— Кажется, да.
Во второй раз это оказалось уже не так тяжело. Они не дали возможности Волынке услышать ангелов, а когда она потела и тряслась, как будто каким-то образом чувствовала их присутствие, то боролась она уже не столь яростно.
А затем ангелы улетели, назад в сплошную темноту спицы над Реей.
Когда они освободили ее, она расплакалась; это были беспомощные рыдания ребенка, который не понимал, что с ним произошло. Плач перешел в капризность и жалобы, главным образом на то, что у нее поранены ноги и уши. Габи и Сирокко растерли ей ноги в тех местах, где врезались веревки. Ее раздвоенные копыта были прозрачные и красные как вишневое желе.
Она, казалось, растерялась, когда обнаружила отсутствие Свиреля, но не обеспокоилась, когда поняла, что он ушел сражаться. Она расцеловала Сирокко и Габи и прижалась к ним в любовном порыве, чем внушила Габи определенные опасения, хотя Сирокко и объяснила ей, что титаниды четко разделяют лобные и задние половые сношения. Лобные органы служили для производства полуоплодотворенных яйцеклеток, которые затем вручную имплантируются в заднее влагалище и оплодотворяются задним пенисом.
Когда Волынка поднялась на ноги, она была слишком пьяная, чтобы везти их на себе. Они прогуляли ее немного по кругу, и в конечном итоге повели по направлению к городу. Через несколько часов они смогли опять сесть ей на спину.
Был уже виден город титанид, когда они нашли Свиреля.
Кровь на его белоснежной шкуре успела уже высохнуть. Из его бока по направлению к небу торчало копье.
Волынка бросилась к нему, упала на колени и зарыдала, в то время как Габи и Сирокко попятились назад. Сирокко горько скривила губы.
— Будет ли Волынка винить ее за эту смерть? Предпочла бы она умереть вместе с ним, или же это просто отчаяние по земным понятиям?
Титаниды, казалось, не понимали триумфа битвы; это было что-то такое, что они делали из необходимости, с чем ничего не могли поделать. Первое в них восхищало Сирокко, за второе она жалела их.
Радовалась она тому, что спаслась, или оплакивала потерю? Она не могла испытывать эти два чувства одновременно и поэтому рыдала.
Волынка с трудом поднялась на ноги, гораздо тяжелее, чем должна бы.
Три года, — подумала Сирокко. — Это ничего не значит. Она так же простодушна, как человек в этом возрасте, но для титаниды она была взрослой.
Волынка подняла голову Свирели, на лице которого застыло суровое выражение, и поцеловала его, затем села около тела. Она сидела молча; у титанид не было песен для такого повода.
