А ветер усиливался. Мелкие камушки, как пули, со свистом резали воздух. Володе казалось, что и их защитник валун уже начинал недовольно поскрипывать, раскачиваемый шквалом.
— Это поет Северная Женщина! — в самое ухо Володе прокричала Ита.
— Кто? — не понял он.
— Северная Женщина! От ее дыхания образуется ветер. Чем громче она поет, тем ветер сильнее.
«Нет, — хотел сказать Володя, — это циклон, шторм», — но он тут же понял, что ошибается: ураган шел не с моря. Волны, подхваченные им, кипели вдали от берега, и пахло не крепкой солью, а дымом. Да, со стороны тайги сильно тянуло дымом!
— Пожар! — испуганно крикнул Володя, дергая Иту за рукав. — Тайга горит!
Девочка потянулась к отцу. Но он уже привстал на коленях и сильно втягивал ноздрями воздух.
Унгхыр напряженно смотрела на Марга.
— Чага? — спросила она, и тот кивнул. Лицо его было встревоженным и злым.
Что такое чага, Володя, конечно, знал. Это такой гриб-паразит, нарост на березе. В тайге много чаги. Кажется, она целебна, но от чего ею лечат, Володя припомнить не успел, потому что Марг, сжав кулаки, выкрикнул: «Проклятый Чернонд!»
При чем тут шаман, Володя не понимал, но старая Унгхыр, заметив его удивление, пояснила:
— Шаман знает, что мы все здесь. Он задумал погубить нас. Это вовсе не Северная Женщина поет, а Чернонд бурю насылает. Тлеющую чагу раздувая, злые заклинания говорит…
«Ну и пусть себе старается, — подумал Володя. — Подует-подует ветер да и перестанет. Чего они так испугались?»
Ветер крепчал. Уже летели со стороны тайги сломанные, как спички, ветви, мелкая галька. И, что еще хуже, мимо со свистом проносились крупные камни. «Неужели тоже ветер?» — удивился Володя, но тут же понял, что их забрасывают камнями Чернонд и его слуги. Из-за валуна носа нельзя было высунуть. А хотелось есть. И пить. И Володя понял тревогу взрослых: а если ураган продлится несколько дней или недель? У них нет ни воды, ни пищи. Есть, правда, нож Марга и лук со стрелами, но зачем все это? В какую дичь стрелять, если все живое затаилось?
Но Марг, неловко притулившись боком к валуну, чтобы больше спасительного пространства оставалось для других, вдруг потянул к себе колчан. Он выбрал стрелу и, пошарив в мешочке, висевшем на поясе, вынул наконечник — необычной формы, похожий на двузубую вилку. Насадив наконечник на стрелу, Марг самым кончиком ножа осторожно застругал ее с обоих концов. Положив все это на землю и придавив камнем, чтобы не унес ветер, он вынул кремень, огниво, трут и жестом приказал всем наклониться — загородить огонь от ветра. Володя никак не мог привыкнуть к такому способу добывать огонь и, сколько ни пробовал вчера, так и не смог запалить трут. Сыпались бестолково искры — крупные, точно звезды, — и все. А Марг поджег трут с первого удара. Откромсав ножом его тлеющий кусочек, прикрепил его между стружками наконечником стрелы. Володя с любопытством наблюдал за всем, то и дело протирая глаза, запорошенные песчаной пылью, — воздух был густым и серым.
Марг покрепче уперся коленями в землю, натянул тетиву и, быстро подняв лук над валуном, пустил стрелу к лесу. Он тотчас же опрокинулся навзничь, сбитый порывом урагана, но никакого вреда себе не причинил. А Володя… А Володя, как и всякий мальчишка, при котором стреляют, должен был непременно увидеть, попал или не попал Марг, а главное, куда он выпалил. Забыв об осторожности, Володя вскочил во весь рост, но ничего не успел разглядеть, потому что получил удар по голове и тяжело рухнул навзничь. Его задело одним из брошенных врагами камней. Володя потерял сознание и уже не знал, что ветер медленно, точно нехотя, начал слабеть: помогло старинное, заповедное средство «убить бурю», а потом ветер и вовсе прекратился. Из тайги неслись проклятия шамана, который не думал, что Марг знал способ укрощения бури стрелой. А Унгхыр в ответ на его злые возгласы прокричала гневно:
— Клянусь, злодей Чернонд, никогда не узнать тебе, где растет голубая лилия! Со мною умрет эта тайна!
Володя не приходил в сознание несколько дней. Марг тем временем очистил от камней небольшую пещерку у подножия утеса, и беглецы спрятались там теперь. Берег был у них как на ладони, и шаман никак не мог подобраться тайком. Унгхыр и Ита не отходили от больного, но чем они могли помочь?
Унгхыр все время тихо, горько плакала и твердила:
— Ему нужна луковица голубой лилии.
Но тайное, заветное место, где росла голубая лилия, было отсюда во многих днях пути, а в тайге рыскали проклятый шаман и его слуги, поэтому Марг не отпустил старуху, хотя она полюбила «звездного человека» как родного сына и для его спасения была готова на все.
А Володя неподвижно лежал в углу пещеры. Иногда к нему доносились звуки окружающего мира: голоса людей, скрежет гальки, плеск волн или крики чаек, но от всего этого начинала нестерпимо болеть голова, и он рад был снова заблудиться в сером тумане беспамятства. Впрочем, иногда этот туман словно бы рассеивался, Володе виделись странные картины… Они казались куда более реальными и осязаемыми, чем сны, и Володя часто вспоминал их потом, долгое время спустя, и не знал, бред то был или явь…
Однажды Володя очнулся. Или это только почудилось ему?
Голова не болела. Он был один — ни Иты, ни Унгхыр рядом. Нет, кто-то еще находился в пещерке… Незнакомое существо неслышно подошло и легло рядом, как любят лежать собаки: подогнув задние лапы, вытянув передние и умостив на них голову, глядя снизу вверх, отчего его круглые желтые глаза казались по-человечески печальными.
Наконец-то Володя узнал его. И еле смог скрыть страх. Лежал молча, глядя в сторону. И чогграм молчал.
Много времени прошло. В пещерку вошла Ита. Володя встрепенулся, но она почему-то не заметила ни его открытых глаз, ни лежащего рядом чогграма… Наклонилась — ее длинные косы упали Володе на грудь, — пристально поглядела в его лицо и, грустно покачивая головой, вышла. У входа в пещерку потрескивал костер, пахло ухой. Наконец Володе надоело молчать.
— Знаешь что… — начал он и замялся, не зная, как обратиться к этому зверю.
— Говори, брат! — отозвался чогграм. Володя впервые слышал его голос таким — то медленным, хриплым, то торопливым и высоким, как визг.
— Скажи… — Володя решил не называть его никак. — Почему ты так ненавидишь людей? Почему ты их убиваешь?
— Давным-давно, — начал чогграм, — еще когда лапки у лебедей были черные, нас, чогграмов, было много в тайге. Все тогда жили вместе, как братья: тигр и медведь, заяц и волк; человек и чогграм. И так же много тогда росло в тайге голубой лилии, как теперь растет сараны. Все лесные люди питались луковицами голубой лилии, и не было в тайге голодных.
