Дальше остается только гадать, что встретит их наверху.
— Всего и делов-то, — осклабился Олбани.
Руизу, однако, было не смешно. Всю жизнь он бросался навстречу неизвестности и насилию, будучи уверен, что непременно выживет, — так всегда и получалось. Но теперь безличный маниакальный запал боя, который всегда оберегал его от неудач, куда-то исчез, и Руиз не понимал толком, что же изменилось. Может, все дело в том, что он больше не способен равнодушно; рассматривать возможность собственной смерти? Теперь ему отчаянно хотелось жить, и яростное желание с каждым днем все крепло. Он изумился, обнаружив, что прожил столько лет, не замечая своего равнодушия к собственной жизни или смерти.
— Руиз, проснись, — прошептал Олбани, толкнув его локтем. — Поезд приближается.
Поезд поднимался несколько медленнее, чем когда шел вниз, — это уже радовало. На платформе находились шестеро пассажиров, на сей раз не под наркозом. Они лежали на подстилках, глядя перед собой абсолютно пустыми глазами. У Руиза холодок пробежал по спине: это наверняка рабы или пленники, побывавшие в лапах геншей.
Предводитель приник к окуляру длинноствольного газомета, который приберег как раз для такого случая. В фокусе оказалась чешуйчатая физиономия дирма, над ноздрями были явственно различимы шрамы от операции по усилению мозга. В глазах цвета лунного камня застыло тупое выражение, словно перераспределение интеллекта отняло у чужака что-то очень существенное.
Руиз перевел прицел на левое плечо охранника, — именно в левой руке тот держал переключатель скоростей.
— Ну, — выдохнул он и нажал курок.
Оружие выплюнуло сверхзвуковую струю замороженного газа, которая с шипением вонзилась в тело дирма и оттаяла.
Не успев оценить результат, Руиз уже снова стрелял: правый плечевой узел, живот, левое бедро, левая икра. Затем перевел огонь на второго охранника, который наконец отреагировал на гибель товарища и поднимал руку к кнопке тревожной сигнализации. Руиз пробил ему правый плечевой центр, затем, прежде чем дирм успел поменять руки, левый и все остальные церебральные узлы. Он смутно видел белые искры от простреленных лазерами соленоидов, более темные вспышки огнемета Олбани, когда тот выжигал механические ловушки на ближайшей к ним стороне поезда.
Стрельба закончилась в две секунды.
— Пока все чисто, — прохрипел Хаксли.
Все трое перебросили оружие и приборы за спину и ухнули через край в пустоту. Падение длилось одно бесконечное мгновение, потом замедлитель вздернул Руиза в вертикальное положение. Он подождал, пока поезд не окажется почти прямо под ним, и ударил по пряжке замка. Самосброс отстегнулся, и, пролетев два метра, Руиз приземлился на одного из пассажиров. Это смягчило удар, как при падении на кучу песка. Он удержался на ногах и прыгнул на первого дирма, который был еще жив и, пошатываясь, пытался куда-то идти. Газомет превратил его суставы и расположенные в них мозговые центры в кашу, и, судя по поведению несчастного, интеллект его был уничтожен. Взмахом маленького виброножа Руиз отсек ему лапу как раз под левым разбитым плечом, затем перерезал предохранительные ремни и пинком отправил инопланетянина через борт платформы.
Затем командир обернулся и увидел, что Олбани сцепился со вторым охранником, которому, видимо, досталось меньше. В одной лапе у него оставалось еще достаточно силы, и он сопротивлялся попыткам техника спихнуть его с сиденья, шипя и целясь лапой, как дубиной, в голову нападавшему.
Руиз прыжком преодолел разделявшее их расстояние и ударом виброножа смахнул чудищу уцелевшую конечность. Дирм еще сохранял остатки сознания и в изумлении уставился на кровоточащий обрубок. Тогда Руиз и Олбани отодрали его от сиденья и спихнули в яму.
Постепенно пассажиры стали реагировать на происходящее. Они поднимались с подстилок, отсутствующие лица начали приобретать враждебное выражение. Видимо, они сообразили, что захватчики отнюдь не входят в число хозяйских друзей. Но Руиз в зародыше подавил сопротивление, прошив невольников очередью из осколочного ружья. Фонтаном брызнула кровь, мертвые и умирающие молча попадали назад.
— Все еще тихо, — доложил Хаксли, поглядывая на миниатюрный монитор у себя на запястье.
Секундой позже сверху на трупы рухнул Дурбан и прокатился по ним, испачкав броню красным. Следом на платформу плюхнулись гладиатор и марионетка… И тут началось…
Гладиатор, тяжелого сложения человек, который, видимо, был уже не столь гибок, как в лучшие свои годы на арене, споткнулся и налетел на бритвенные поручни, ограждавшие дальний край платформы. Ахнув, он навалился на поручень, который моментально ожил и завизжал на высокой ноте. В секунду вибрирующие лезвия вспороли броню несчастного и погрузились глубоко в живот. Он попытался отпрянуть, ноги беспомощно заскребли по полу платформы. Тело его, наверное, было перерезано уже до позвоночника, когда он отчаянно рванулся в последний раз и перевалился через борт вниз.
Руиз в сверхъестественном прыжке попытался достичь двойника, который был все еще пристегнут к запястью гладиатора. Под тяжестью тела погибшего поводок мгновенно натянулся. Но Олбани заметил неладное и успел вцепиться в бесценный груз как раз в тот момент, когда того притянуло почти к самым поручням. Сам техник при этом очень неловко выгнулся, почти лежа на трупах, а ногой весьма ненадежно уперся в край платформы.
— Сделай же что-нибудь, — прохрипел он. — Мне их долго не удержать.
Руиз затормозил в дюйме от вращающихся лезвий, с которых стекало красное месиво. Гладиатор висел на поводке, пытаясь свободной рукой поймать свои внутренности кровавыми петлями вываливающиеся из распоротого живота. Внезапно несчастный поднял голову. Глаза его остекленели от шока, но он просипел:
— Слишком они скользкие, Руиз.
Болевой шок был слишком силен, и реакции притуплены, но когда Руиз принялся пилить поводок виброножом, несчастный зашептал:
— Нет, нет, нет, нет, не хочу на съедение к геншам, не надо. Нет, нет, нет, нет…
Жесткие волокна поддавались плохо. Гладиатор умолял, Руиз не отрывал глаз от ножа. Он не посмотрел вниз, даже когда поводок наконец разорвался и бедняга с воплем полетел вниз.
— Пока вроде все, — доложил Хаксли, обложившись детекторами. Он сидел среди трупов, не обращая внимания на кровь, которая пачкала его броню. — Я-то боялся, что здесь могут оказаться датчики массы или еще что-нибудь эдакое.
Двойник поднялся на ноги. Его, видимо, совершенно не волновало, что его только что едва не перерезало пополам.
