Я даже не думал, что делаю. У меня, наверное, началась клаустрофобия от пребывания под землей. Но я поднялся и бросился через насыпь камней, отделявших наше убежище от краба, нырнув за одиноким ружьем Картера. Дэн заорал:
- Мейсон! Это бесполезно! - но было уже слишком поздно, хотя мой мозг отстукивал: "ЭТО БЕСПОЛЕЗНО".
Я споткнулся, упал, опять поднялся и наконец ружье оказалось под ногами. Я потянулся за его ремнем, поднял его и попытался прицелиться, уперев приклад в плечо. Но затем обзор закрылся всепоглощающим черным панцирем, а все мои чувства были уничтожены страшным весом, которому я не сопротивлялся потому, что не мог. Затем послышался скрежет и царапанье, когда краб сполз обратно в воду, таща меня за собой. Он схватил меня за левое бедро клешней слишком глубоко в щели между половинками клешни, чтобы сломать кость, но достаточно крепко, чтобы было невозможно освободиться.
- Дэн! - закричал я, но это было все, на что мне хватило времени. В следующую секунду меня затащило в холодную глубину подземного озера, и от испуга я выпустил почти весь воздух.
Краб поплыл прямо в глубину. Я чувствовал, как холодная вода проникает сквозь барабанные перепонки и я знал, что воздуха у меня на несколько секунд. Я попытался выкрутить ногу, но сила зверя была ужасающей и я не смог освободиться. Мое лицо ударилось о твердую чешую головы, о колючий хребет и один раз я наткнулся с ужасом и отвращением на один из "пиявковых" глаз. Мы погружались все глубже и глубже, вода становилась холодной и темной, пока последний отсвет фонаря Картера не исчез. Через секунду или две мне придется дышать водой, и когда я это сделаю, я - труп. Плывя под крутым углом, краб тащил меня на дно озера. Но когда его клешни коснулись камня, он метнулся в бок, пока не достиг широкой расщелины в полу озера. В разрывающемся, нуждающемся в кислороде мозгу появились слова Дэна: "Эти своды и пещеры простираются на мили вниз и все затоплены".
Краб опять нырнул вниз, через расщелину, через туннель с острыми стенками, оцарапавшими мои руки и ноги. Я знал, что не могу сдерживать дыхание и это означало конец. Мое безжизненное тело затащат в туннели и пожрут в темноте, в самом греховном на земле месте. Это был ад, в самом ужасном и религиозном значении слова. Но как прикосновение святого к плечу, по руке долбануло противотанковое ружье. Я думал, что упустил его, но его ремень зацепился за клешни краба и потащилось за нами. Я вцепился в него, обнялся с ним, пытаясь нащупать в темноте, где был курок и дуло. Мои легкие разрывались, уже почти без воздуха, а мозг замутился от двуокиси углерода. Но я нашел силы воткнуть ружье в тело краба, глубоко в массу шевелящихся щупалец, до сих пор сжимающих тело Картера. И я нашел силу нажать на пусковой крючок.
Последовал взрыв пузырей, когда разрядилась ракета. Затем был рушащийся, грохочущий, крутящийся и напряженный хаос. Краб перекатился тяжело на бок, когда ракета проникла в живот, и я треснулся головой о камень. Через секунду ракета взорвалась, вода заволновалась и расширилась и я неожиданно оказался на свободе. Подводный дождь осколков панциря, оторванных клешней и шрапнели окружил меня, когда я отчаянно плыл к поверхности, мои ноги работали, как бешеные. Я молился Богу, чтобы сверху оказалась поверхность и воздух, чтобы краб не затащил меня в еще более глубокую пещеру, затопленную до потолка. Я думал о сне Джимми Бодина. Я думал о том, как тону. Я думал об Атлантиде.
"Меня пугает не сама вода, а то, что она под землей, под тоннами непроницаемого камня. Так что даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать".
Я увидел над собой странное мерцание. Там моя голова пробила поверхность, и я задышал воздухом. Я изрыгал воду, кашляя и задыхаясь, плавая по-собачьи, пока не расслабился так, чтобы просто дрейфовать. Воздух был настолько холодным, что легкие обожгло и я продрог насквозь. Но в тот момент мне было не до этого. Краб был мертв, а я свободен.
Наконец я перестал задыхаться и начал вместо этого дрожать. Я огляделся и увидел, что плаваю в еще одном подводном озере. Пещера, в которой находилось это озеро отличалась от дьявольского храма. Она была изогнута как бумеранг, так что с моего места было видно только один конец пещеры, а потолок был высоким, наклонным и из слоящегося камня. Самое странное было то, что здесь был свет и я что-то видел. Это не было искусственным светом. Слишком он был слабым и зеленоватым. Это было тусклое неровное свечение, как светящиеся в темноте надписи. Свет исходил из дальнего конца пещеры, конца, которого я не видел. Вздохнув поглубже и работая ногами, я поплыл по озеру в тот конец, а моя мокрая одежда тянула меня на дно.
Я измучился, пока смог увидеть дальний конец пещеры, но не настолько, чтобы не остановиться и не посмотреть на леденящую кровь и ужасающую сцену, которую увидели мои глаза, которым я сперва не поверил.
В конце пещеры ярусами шли сталактиты и сталагмиты завораживающей формы, и все они пульсировали тусклым зеленым светом. Они доходили до крыши, как необычный орган, и вся стена вокруг площадки из камней была усеяна их трубами. То, что лежало на площадке, ужаснуло меня больше всего. Оно было похоже на огромную черную личинку с сухой и морщинистой кожей там, где тело не было погружено в воду. У него были блестящие темно-коричневые жвалы, в которых торчала целая куча человеческих потрохов. Оно было метров тридцать в длину и метров шесть в высоту, цвет и мягкость его тела были тошнотворней, чем у самого отвратительного червя. Это был Квит, Звериный Бог из бездны. Это был Чулт, грязный дух Атлантиды. Это был Сатана в стадии личинки. Я не знал, что делать. Я не мог больше грести, потому что мои ноги заледенели. Мне надо было где-то вылезти. А единственным доступным для этого местом была та кровавая площадка, на которой кормился Чулт.
Альтернатива была - нырнуть обратно и попробовать найти туннель, через который принесло меня чудовище - но я был уверен, что это верная смерть. У меня просто не было сил.
Я уже собрался плыть на другую сторону пещеры, чтобы посмотреть, есть ли там площадка, когда знакомый голос позвал:
- Мейсон! Это ты? Мейсон. - Я обернулся к ужасному пляжу, где Чулт возлежал в крови. Каким-то образом личинка исчезла и там кроме камня ничего не было.
- Мейсон! - позвал голос, и я понял, что это Рета. Но какого черта делала Рета в этой богом проклятой пещере? В последний раз я ее видел на пути в нью-милфордскую больницу с растянутой лодыжкой. И все же - это была она. Она стояла около края в своем белом лабораторном халате. Она махала рукой. Не возникало и сомнений, что это она. Я, задыхаясь, позвал: - Рета! - и поплыл к пляжу. Рета встряхнула светлыми волосами и начала расстегивать халат. Я был теперь в пятнадцати метрах и видел, как она улыбается мне. В промежутках между гребками я прокричал:
