Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела дня, пока народ спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего лишь местным обычаем, а его нарушение – чем-то вроде парковки в неположенном месте.
– Глюки, – сказал Рассел.
– Что? – спросил Артур, отвлекшись от своих размышлений.
– Она говорит, что у нее странные галлюцинации, будто она живет в реальном мире. Никак не втолкуешь ей, что она и вправду живет в реальном мире, – ты ей толкуешь, а она тебе: «Вот потому я и говорю, что галлюцинации странные». Не знаю, как вас, а меня такие разговоры утомляют. Накормить ее таблетками, плюнуть и свалить за пивом – вот мой ответ. Как говорится, горбатого могила исправит.
Артур уже не в первый раз нахмурился:
– Ну…
– А все эти сны и кошмары. И врачи твердят, что у нее на энцефалограмме непонятные скачки.
– Скачки?
– Это, – сказала Фенни.
Артур вмиг изогнулся дугой на сиденье и уставил взгляд в ее внезапно распахнувшиеся, совершенно пустые глаза. Она смотрела на что-то незримое, неотрывно смотрела сквозь Артура, брата и машину. Потом ресницы задрожали, голова дернулась, и девушка вновь мирно заснула.
– Что она сказала? – взволнованно спросил Артур.
– Она сказала: «Это».
– Что «это»?
– Что «это»? А черт ее знает! Этот ежик, эта труба, гвоздик от щипцов дона Альфонсо. Кажется, я уже говорил, что у нее шарики за ролики зашли.
– Вас это, судя по всему, не очень-то беспокоит. – Артур попытался произнести эту фразу таким тоном, будто просто констатирует маловажный факт, но у него не получилось.
– Слушай, парень…
– Ну извините, пожалуйста. Это не мое дело. Я вовсе не хотел сказать грубость, – залепетал Артур. – Я понимаю, вы за нее очень переживаете, по всему видно, – солгал он. – Я понимаю, это у вас напускное, чтобы не принимать близко к сердцу. Вы уж меня простите. Я только что вернулся издалека. Из туманности Лошадиная Голова.
И в сердцах отвернулся к окну.
К своему удивлению, он осознал, что в этот эпохальный вечер, вечер возвращения на родную, навеки утраченную и чудом вновь обретенную Землю, самым сильным из теснящихся в его душе чувств оказалась внезапная страсть к этой странной девушке, о которой он знал лишь две вещи: что она сказала ему одно слово «это» и что встречи с ее братцем он не пожелал бы даже вогону.
– Так, э-э, что это за скачки, да, скачки, о которых вы говорили? – торопливо продолжал Артур.
– Послушайте, это моя сестра, не знаю, почему я все это вам рассказываю…
– Ну извините. Может, мне лучше здесь выйти? Вот и…
Стоило Артуру произнести эти слова, как выйти из машины стало невозможно – утихшая было гроза внезапно обрела второе дыхание. Молнии принялись злобно хлестать небо. Сверху лилось столько воды, будто кто-то решил вылить на землю Атлантический океан – причем сквозь крупное сито.
Рассел выругался – небеса отозвались ему сердитым грохотом – и вцепился в руль. Вскоре ему удалось сорвать зло, путем лихорадочного переключения скоростей обогнав грузовик, на борту которого было написано: «Грузоперевозки Маккенны – всем стихиям назло». Дождь ослабел, и напряжение спало.
– Это началось, когда в бассейне нашли агента ЦРУ, и у всех были галлюцинации, помните?
На секунду Артур задумался, стоит ли вновь упомянуть, что он только что прибыл издалека, из туманности Лошадиная Голова, что – а также много других удивительных причин – как-то помешало ему следить за последними событиями на Земле, но решил промолчать, чтобы еще больше не запутать дело.
– Нет, – сказал он.
– В это время она и спятила. Она сидела в кафе. Где-то в Рикмансворте. Не знаю, что она там делала, но там она и свихнулась. Она вроде как встала, преспокойно сообщила всем, что на нее снизошло необычайное откровение или еще какая-то хрень, зашаталась, захлопала глазами, а в итоге заорала благим матом и упала на стол. Лицом прямо в бутерброды с яичницей.
Артур поморщился.
– Весьма прискорбно это слышать, – несколько чопорно сказал он.
Рассел только раздраженно хмыкнул.
– Ну а что делал в бассейне агент ЦРУ? – спросил Артур, пытаясь разобраться, что тут к чему.
– Да так, на воде покачивался. Он был мертвый.
– А что…
– Да бросьте, вы же все помните. Галлюцинации. Все говорили, что это просто кто-то напортачил, эксперимент ЦРУ с психотропным оружием, типа того. Кретинская такая теория насчет того, что не надо никого завоевывать – гораздо дешевле и эффективнее внушить всем мысль, что завоевание уже произошло.
– А какие конкретно были галлюцинации?… – спросил Артур почти шепотом.
– Как это, какие конкретно? Я говорю обо всей этой истории с большими желтыми звездолетами, когда все с ума посходили и кричали, что мы умрем, а потом – раз, и звездолеты исчезли, и воздействие улетучилось. ЦРУ все отрицает, значит, это его рук дело.
У Артура слегка закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился за какой-то рычаг и крепко сжал его. Его рот открывался и закрывался, будто Артур хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить что.
– Как бы то ни было, – продолжал Рассел, – какой там они наркотик применили – неизвестно, но на Фенни он все еще действует. Я хотел подать в суд на ЦРУ, но мой знакомый юрист сказал: это все равно что брать приступом психушку с бананом вместо пистолета.
Он пожал плечами.
– Вогоны… – выжал из себя Артур. – Желтые звездолеты… исчезли?
– Ну конечно, это была галлюцинация, – ответил Рассел и странно посмотрел на Артура. – Вы хотите сказать, что ничего не помните? Где же вы были, черт возьми?
Это был настолько уместный вопрос, что Артур от нервного потрясения чуть не вылетел из машины.
– Дьявол!!! – завопил Рассел, пытаясь укротить внезапно затормозивший «сааб».
Он едва успел отъехать в сторону, уступая дорогу грузовику, который несся и свернул на лужайку. Вздрогнув, машина остановилась. При этом девушку ударило о спинку сиденья Рассела, и она неуклюже скатилась на пол.
Артур в ужасе обернулся.
– С ней все в порядке? – выпалил он.
Рассел со злостью взъерошил высушенные феном волосы. Подергал светлые усы. И повернулся к Артуру.
– Будьте добры, – сказал он, – оставьте в покое ручной тормоз.
Отсюда до поселка было шесть километров: полтора до перекрестка, до которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти, а там еще четыре с половиной по извилистой проселочной дороге.
«Сааб» исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика.
