Рассчитавшись за завтрак, путешественники вышли на верхнюю палубу.
— Какой простор… — задумчиво произнесла Луиза.
— Да, — ответил Мишель, — мы у двадцатой параллели, где-то там, северо-западнее от нас, острова Фиджи.
Они еще некоторое время рассматривали бескрайние дали океана… К десяти часам утра стало жарко. Мишель зашел за сестрой, и они спустились в бассейн, который имел сообщение с океанской водой. Желающих поплескаться оказалось немного, несмотря на начинающийся зной, и купальщики дали волю своим чувствам…
Неожиданно мозг Луизы уловил сигнал о помощи. Как она его почувствовала? — девушка сама себе не могла этого объяснить. Призыв повторился. Странное ощущение испытала Луиза — она поняла его, хотя никогда ничего подобного не слышала. У девушки не было сомнений, оказывать или нет помощь бедствующему: нужна помощь — значит, она сделает для этого все, что в ее силах, и в этом смысл ее дальнейшей жизни.
Не предупредив брата, девушка поднялась из воды на палубу и прошла в свою каюту. Достала дыхательный аппарат, надела его и вернулась к бассейну. Все это было сделано так быстро, что Мишель и не заметил отсутствия сестры. Отыскав глазами брата, она подозвала его. Увидев на ней аппарат, Мишель растерялся и, подплывая к сестре, тихо произнес:
— Сестренка, профессор же просил держать это изобретение в тайне!
— Милый! Я тебя очень люблю! Поцелуй за меня родителей… — и, обняв брата, она проговорила. — Прощай!
Девушка выпрямилась и быстро направилась к борту парохода. Каких-то мгновений не хватило Мишелю задержать сестру. Ее тело ускользнуло от его рук и, зависнув в красивом прыжке между бортом и водой на пару секунд, ушло в океан.
Молодой человек не рассуждал, а действовал. За ее прыжком последовал его, быть может, менее красивый, но уверенный. Под водой он некоторое время видел сестру и пытался ее догнать. Но возможности оказались разными — дыхательный аппарат помогал Луизе, она словно рыба ушла на глубину и стремительно поплыла на зов…
На воду тут же были спущены шлюпки со спасателями. Чувствуя бесполезность преследования сестры, Мишель в отчаянье забрался в лодку. В этот момент с борта парохода послышались крики:
— Акулы!
Обезумев, молодой человек вновь хотел нырнуть, но его задержали спасатели. Он опустился на скамью, ничего не видя перед собой — где-то там, впереди, погибала его любимая сестра…
Между тем, заметив акул, девушка издала необычный для себя звук и почти тут же была окружена кольцом дельфинов, сопровождавших пароход. Несколько хищниц безрезультатно кружили недалеко от Луизы и даже не пытались прорваться через это кольцо. Видя, что ей не угрожает опасность, девушка поплыла на зов, покоряя одну милю за другой. Луиза сама удивлялась той стремительности, с которой она неслась. Дельфины, сопровождавшие ее, с трудом успевали за ней.
— Куда она мчится? — поняла она неожиданно прозвучавший вопрос.
— Ты разве не слышал далекий сигнал бедствия?..
Луиза воспринимала этот разговор, как само собой разумеющееся. Она не удивилась своей способности понимать речь дельфинов, наоборот, ее душу переполняло неизъяснимое чувство радости…
— Итак, господин профессор, вы теперь в курсе событий… Великой Германии нужны талантливые люди и великие дела. Фюрер завоюет не только Европу… Для работы будут созданы все условия. Единственное, чего у вас сейчас нет — это выбора. Но поверьте, у нас его тоже нет, ибо ученых, подобных вам, просто не существует… — резидент Дитрих пристально посмотрел на Сальватора. — Я пока не открываю вам имя человека, который дал санкцию на эту операцию. Могу только сказать, что это один из руководителей рейха.
— Вы хотели сказать — один из человекообразных зверей, — проговорил после длительного молчания профессор. — Уж кому-кому, а вам-то, Сандро, или как вас там? известно, почему я занялся операциями на мозге. А если вы все еще не поняли, то для вас я повторю: такой работой я занялся для того, чтобы избавить человечество от этих зверей… И вы пытаетесь склонить меня, профессора де Аргенти, к сотрудничеству с фашизмом. Да, вы плохо меня узнали… Как, впрочем, а я вас…
— Профессор, нам плыть далеко и долго. Я думаю, у вас будет время подумать. Не забывайте о милой барышне — вашей невестке… Я предполагал, что вы откажетесь от нашего предложения, и намеренно захватил ее… — чтобы у вас был хоть какой-то стимул… — Дитрих усмехнулся. — К тому же вы должны оценить мой гуманизм.
Профессор саркастически посмотрел ка резидента.
— Не глядите на меня так. В отличие от вас, я успел прочитать письмо вашего друга, в котором он сообщает, что все родственники уезжают в Новую Зеландию, а затем в Сидней. И только благодаря мне они вернутся в свои жилища… А я бы мог разнести пол-острова на кусочки, чем усложнил бы им жизнь.
— Так вот, оказывается, в чем дело, — подумал Сальватор, — фашисты не разобрались в очевидном — в ценности научных работ Армана. К тому же они не имеют сведений о последних разработках ученых и поэтому… не сумели связать имя Джонсона с островом… Это хорошо! Ясно и то, почему они не разрушили остров — они хотят купить меня этим. Гуманисты! Нужно потянуть время и подальше уплыть от земли. Вот только Гуттиэре…
— Я подумаю, — уклончиво ответил профессор, — как мне вас называть?
— Дитрих Редер.
Стальная громада подлодки скользила сквозь толщу воды. К вечеру она должна была подойти к заданному квадрату океана, где намечалась встреча с кораблем-заправщиком. Недалеко от этого участка проходил караванный путь. Но, учитывая небольшую загруженность его пароходами, подводники рассчитывали провести заправку без помех, на случай которых у них имелись торпеды… Просчитав свои координаты, штурман доложил капитану о месте нахождения.
— Замечательно. Еще немного, и мы у цели. С такой лодкой можно работать — хорошо идет. Скоро появится транспорт, который снова будет сопровождать нас в пути, — проговорил капитан.
— Слышу винты корабля, — доложил акустик, — курсовой сорок… Дистанция…
— Прекрасно, — произнес капитан Вайс, — невероятная точность с их стороны. Горизонтальщик! Отработай рулями на подвсплытие.
Перископ с шумом пошел вверх, и его глаз уловил гребень волны и кусочек неба. Однако корабля не было видно.
— Шум винтов нарастает, транспорт где-то близко, — докладывал акустик. — Даю пеленг: сто сорок… сто тридцать… сто двадцать пять… Пеленг нужен дальше?
— Нет, — ответил капитан.
