Каждый час Джонни отдыхал в течение десяти минут. В час ночи они выпили последнюю воду, в два часа Джонни был абсолютно уверен, что пропустил сухое русло и заблудился.
Он лежал у плиты железняка, отупевший от усталости и отчаяния, и вслушивался в кашляющий смертоносный хор среди скал. Пытался понять, где он свернул с пути. Может, он шел параллельно руслу, может, пересек его, не узнав. Возможно. Он слыхал, что иногда заблудившийся натыкается на гудронированное шоссе и не узнает его.
Сколько хребтов преодолел он по пути? Он не мог вспомнить. В одном месте он оцарапал ногу о колючий куст. Может, это и было русло.
Он подполз к Бенедикту.
- Держись, парень. Мы идем назад.
В последний раз Джонни упал незадолго до рассвета. Повернул голову и взглянул на часы: света было достаточно, чтобы разглядеть циферблат. Пять часов.
Он закрыл глаза и долго лежал. Он сдался. Попытка была неплохая, но не удалась. Через час взойдет солнце. И тогда все будет кончено.
Что-то мягко и украдчиво двигалось рядом. Неинтересно, решил он. Теперь, когда все кончено, хочется только лежать спокойно.
Тут он услышил фыркающие звуки. Раскрыл глаза. Гиена сидела в десяти футах, глядя на него. Нижняя челюсть ее отвисла, розовый язык свешивался из пасти. Джонни ощутил звериный запах, запах клетки в зоопарке, запах помета и гниения.
Он попытался крикнуть, но ни звука не донеслось изо рта. Горло перехватило, язык заполнил рот. Джонни с трудом приподнялся на локтях. Гиена отскочила, но без нелепой паники, как раньше. Лениво отошла, повернулась к нему в двадцати шагах. Улыбнулась, проглотив слюну.
Джонни подполз к Бенедикту и помотрел на него.
Перевязанная голова медленно повернулась, черные губы зашевелились.
- Кто здесь? - Сухой хриплый шепот.
Джонни попытался ответить, но голос снова изменил ему. Он болезненно откашлялся, прожевал, вырабатывая во рту хоть немного влаги. Теперь, когда Бенедикт пришел в себя, снова вспыхнула ненависть.
- Джонни, - прохрипел он. - Это Джонни.
- Джонни? - Бенедикт поднял руку и коснулся бинтов на голове.
- Что?
Джонни протянул руку и, лежа на боку, снял бинт с глаз Бенедикта. Бенедикт замигал. Свет стал ярче.
- Воды, - попросил Бенедикт.
Джонни покачал головой.
- Пожалуйста.
- Нет.
Бенедикт закрыл глаза и потом снова открыл, в ужасе глядя на Джонни.
- Руби! - прошептал Джонни. - Сержио! Ханси!
Лицо Бенедикта дернулось, Джонни наклонился и крикнул ему в ухо одно слово:
- Ублюдок!
Джонни отдохнул, с трудом глотнул и снова заговорил.
- Вставай! - Он посадил Бенедикта.
- Смотри.
В двадцати шагах в ожидании сидели две гиены, идиотски улыбаясь и щуря в нетерпении глаза.
Бенедикт начал дрожать. Он издал слабый мяукающий звук. Джонни медленно прислонил его к скале.
Снова отдохнул, опираясь на скалу.
- Я ухожу, - прошептал он. - Ты остаешься.
Бенедикт снова замычал, слабо покачал головой, глядя на двух пускающих слюну зверей.
Джонни надел рюкзак. Закрыл глаза и призвал последние остатки сил. С усилием встал на колени. Тьма и яркие вспышки закрывали поле зрения. Потом снова все прояснилось, он рывком встал. Колени подогнулись, и он ухватился за скалу.
- Забавляйся, - прошептал он. И, шатаясь, побрел в дикую черноту скал.
За ним мяукающий звук перешел в отчаянный вопль.
- Джонни! Пожалуйста, Джонни!
Джонни будто не слышал, он продолжал идти.
- Убийца! - закричал Бенедикт.
Обвинение остановило Джонни. Он прислонился для поддержки к скале и оглянулся.
Лицо Бенедикта было искажено, тонкая струйка крови стекала по губам. Слезы бесстыдно лились по окровавленным забинтованным щекам.
- Джонни... Брат мой... Не оставляй меня.
Джонни оттолкнулся от скалы. Покачнулся, чуть не упал. Побрел назад к Бенедикту и сел рядом с ним.
Достал из рюкзака нож и положил себе на колени. Бенедикт стонал и всхлипывал.
- Заткнись, черт тебя побери! - прошептал Джонни.
Солнце поднялось высоко. Оно светило прямо Джонни в лицо. Он чувствовал, как съеживается кожа щек. Полосы тьмы проходили перед глазами, но он отгонял их. Единственное движение, которое он сделал за последний час, - это дрожание ресниц.
Гиены были совсем рядом. Они нервно расхаживали взад и вперед перед Джонни и Бенедиктом. Время от времени одна из них останавливалась и принюхивалась к смоченным кровью бинтам Бенедикта, каждый раз подползая все ближе.
Джонни шевельнулся, и гиена отскочила, раздраженно качая головой, виновато улыбаясь.
Подошло время последней обороны. Джонни надеялся, что еще не поздно. Он слишком слаб. Глаза и слух подводят его, все перед глазами плывет, слышится какой-то дребезжащий звук в тишине, как будто в пустыне появился полный пчелами сад. Джонни повернул колесико зажигалки, вспыхнул огонек. Джонни осторожно поднес огонек к фитилю дымовой шашки. Фитиль затрещал и загорелся.
Джонни подбросил пламя к гиенам, и, когда показались облака розового дыма, гиены в ужасе бежали.
Час спустя они вернулись. Слонялись по скалам, снова приближаясь очень осторожно. Джонни видел их лишь изредка, между полосами тьмы. Гул насекомого в ушах стал громче, он мешал думать.
Ему потребовалось десять минут, чтобы зажечь вторую шашку. Бросок был так слаб, что пламя вспыхнуло лишь в нескольких дюймах у его ног. Их накрыл розовый дым. Джонни чувствовал, как гудит в ушах кровь. Дым заполнил горло. Звуки в ушах стали барабанным рокотом, каким-то свистом. Тишину пустыни нарушил сильный ветер. Он чудесным образом разогнал удушливый дым.
Джонни посмотрел в небо, откуда пришел сильный ветер. В двадцати футах над ним, на сверкающем журавлином крыле ротора висел полицейский вертолет.
В круглом окне вертолета показалось лицо Трейси. Джонни увидел, как шевелятся ее губы, и потерял сознание.
