Вылетел еще один трос, еще и еще… Риос посылал их, нисколько не думая о расходе энергии.
— Этот от меня не уйдет, клянусь Марсом, не уйдет!
Он остановился, только когда между кораблем и контейнером протянулось десятка два стальных нитей. Энергия вращения контейнера при торможении превратилась в теплоту и до такой степени его раскалила, что излучение улавливали даже приборы космолета.
— Клеймо буду ставить я? — спросил Лонг.
— Ладно. Но только если хотите. Сейчас ведь моя вахта.
— Я с удовольствием.
Лонг влез в скафандр и направился в выходную камеру. Он еще помнил точно, сколько раз побывал в космосе в скафандре, — верный признак новичка. Это был пятый раз.
Ухватившись за трос и перебирая по нему руками, Лонг направился к контейнеру, чувствуя, как вибрирует трос под его металлическими перчатками. Он выжег на гладком металле контейнера их серийный номер. В пустоте космоса нечему было окислять сталь. Она просто плавилась и испарялась, а затем конденсировалась в нескольких футах от излучателя и серой матовой пленкой оседала на поверхность контейнера.
Лонг вернулся в космолет. Войдя внутрь, он снял шлем, который уже успел покрыться толстым слоем инея.
Первое, что услышал Лонг, был почти неузнаваемый от ярости голос Свенсона, доносившийся из репродуктора:
— …прямо к комиссару. Черт побери, есть же у нас какие-то правила!
Риос невозмутимо сидел в кресле.
— Послушай, ведь он был в моем секторе. Я поздно его заметил, и пришлось ловить в твоем. А ты, если бы погнался за ним, врезался бы в Марс Только и всего… Вернулись, Лонг?
Он выключил радио. Сигнальная лампочка яростно мигала, но Риос не обращал на нее внимания.
— Он подаст жалобу комиссару? — спросил Лонг.
— И не подумает. Это он просто чтобы развеять скуку. Он прекрасно понимает, что контейнер наш. А как вам понравилась наша добыча, Тед?
— Очень недурна.
— Очень недурна? Да она великолепна! Держитесь! Сейчас я его раскручу.
Боковые сопла извергли струи пара, и корабль начал медленно вращаться вокруг контейнера, который последовал за ним. Через полчаса они представляли собой гигантское боло, крутящееся в пустоте. Лонг определил по «Эфемеридам» положение Деймоса. В точно рассчитанный момент тросы сняли магнитное поле, и контейнер по касательной вышел на траекторию, по которой примерно через сутки должен был достичь этого спутника Марса и попасть в уловители находящегося там склада.
Риос проводил его довольным взглядом. Потом повернулся к Лонгу:
— Удачный денек.
— А речь Хильдера? — спросил Лонг.
— Кого? Вы о чем? Ах, это-то! Ну, если волноваться из-за болтовни каждого проклятого наземника, никогда не уснешь. Забудьте о нем.
— По-моему, об этом забывать не следует.
— Вот чудак! Да бросьте вы! Лучше поспите.
Тед Лонг, как всегда, упивался высотой и шириной главной улицы города.
Прошло уже два месяца с того дня, как комиссар наложил временный запрет на вылавливание контейнеров и отозвал все корабли мусорщиков из космоса, но бодрящее ощущение простора не покидало Лонга. Эту радость не могла омрачить даже мысль о том, что запрет был наложен в связи с намерением Земли провести в жизнь свое недавнее решение экономить воду, а для начала лимитировать ее расход на рейсы мусорщиков.
Крыша улицы была покрыта светящейся светло-голубой краской, — возможно, старомодная попытка имитировать земное небо. Тед точно не знал, так ли это. Витрины магазинов, прорезая стены улицы, освещали их.
Издалека, перекрывая шум транспорта и шаги прохожих, доносились взрывы — это пробивали в коре Марса новые туннели. Всю свою жизнь он слышал эти взрывы. Когда он родился, на месте этой улицы была еще нетронутая скальная порода. Город растет и будет расти и дальше, если ему не помешает Земля.
Лонг свернул в поперечную улицу, более узкую и не так ярко освещенную. Витрины магазинов сменились здесь жилыми домами, фасады которых были прочерчены рядами фонарей. Толпы покупателей и машины уступили место медленно прогуливающимся пешеходам и шумным ребятишкам, которые еще не вняли призывам матерей идти ужинать.
В последнюю минуту Лонг вспомнил о правилах приличия, остановился на углу, у водяной лавки, и протянул флягу:
— Налейте-ка!
Толстый лавочник отвинтил колпачок и заглянул во флягу, затем слегка встряхнул ее — там булькнуло.
— Немного осталось, — весело сообщил он.
— Верно, — согласился Лонг.
Лавочник держал флягу под самым наконечником шланга, чтобы не пролить ни капли воды. Зажужжал счетчик. Лавочник завинтил колпачок.
Лонг расплатился и взял флягу. Теперь она приятно похлопывала его по бедру. В семейный дом не принято приходить без полной фляги. К приятелям, конечно, можно зайти и так, во всяком случае этому не придается большого значения.
Он вошел в подъезд дома № 27, поднялся на несколько ступенек, приготовился нажать кнопку звонка и остановился. Из-за двери отчетливо доносились голоса. Женщина говорила с раздражением:
— Приглашай, приглашай своих дружков мусорщиков! Большое тебе спасибо, что ты целых два месяца в году бываешь дома! На меня, конечно, и пары дней хватит! А потом опять твои мусорщики!
— Но я уже давно дома, — ответил мужской голос. — И потом у нас есть дело. Марса ради, перестань, Дора. Они вот-вот придут.
Лонг решил подождать за дверью: может быть, они перейдут на более безобидную тему.
— И пусть их приходят! — отрезала Дора. — Пусть слушают. По мне, хоть бы навсегда запретили эти полеты. Слышишь?
— А на что мы будем жить? — раздраженно спросил мужчина. — Ответь-ка!
— И отвечу. Ты можешь прилично зарабатывать на самом Марсе, как и все другие. В этом доме только я одна — «мусорная вдова». Вот что я такое — вдова! Да что там, хуже вдовы! Будь я вдовой, то по крайней мере могла бы еще раз выйти замуж. Что ты сказал?
— Да ничего я не говорил.
— О, я знаю, что ты сказал. А теперь послушай меня, Дик Свенсон…
— Да, я сказал! — крикнул Свенсон. — Сказал, что теперь-то я знаю, почему мусорщики обычно не женятся.
— И тебе нечего было жениться! Мне надоело — все соседи жалеют меня, ухмыляются и спрашивают, когда ты вернешься. Другие могут быть горными инженерами. Во всяком случае, у жен бурильщиков есть нормальная семья, и дети у них как дети, а не беспризорники. У Питера с таким же успехом могло и не быть отца.
— Мама, а что такое беспризорник? — послышался тонкий мальчишеский фальцет. Голос доносился издалека, по-видимому, из другой комнаты.
