— На ферме?
— Да, что-то вроде этого.
Послушать, как он говорит, можно подумать, что родиться на ферме — все равно что спасти морские водоросли или полететь на Луну.
— Я всегда мечтал жить в деревне. Может, теперь наконец-то удастся.
Он поплелся по берегу к песчаной прогалине напротив отмели и сел. Господи, ну и странный же он!
— Там змеи, — сказала я как можно мягче.
Конечно, он тут же взвился, визжа, как поросенок миссис Вейнрайт.
— Да не тронут они вас. Просто поглядывайте по сторонам. Змеи кусаются, только если их разозлишь.
Раз уж он так скачет вверх-вниз, лягушек мне точно не видать как своих ушей. Не иначе придется терпеть его разговоры.
— Есть на этом берегу хоть одно безопасное место? — спросил он.
— Конечно, — улыбнулась я. — Как раз там, где вы сидели. Просто будьте начеку. Змеи здесь два фута длиной и такого красноватого цвета. Как иголки на соснах. — Я показала вверх на обрыв. — Вот как на этой.
— Боже правый! А давно это с иголками?
Я пробралась на глубокое место.
— Лет пять-шесть. Это все смог.
— Смог? Здесь нет никакого смога.
— У него же нет ни цвета, ни запаха. Мистер Томпсон говорит, что он везде, просто не разберешь, есть он или уже исчез. Но деревья-то знают. Поэтому они так и перекрашиваются.
— Но они погибнут, — сказал он очень печально.
— Не исключено. А может, изменятся.
— Но как? Это ужасно.
— Сосны — те выдерживают, а почти все секвойи к югу от Наварро-Ривер давным-давно погибли. То есть многие деревья еще стоят, — торопливо пояснила я, заметив, что он опять меня не понимает, — но они уже неживые. А здешние сосны — они еще не погибли, а может, и погибать не собираются.
В его глазах мелькнула догадка, и я поняла, что проболталась. Я изо всех сил постаралась исправить свой промах.
— Нас учат этому в школе. Говорят, что мы должны будем как-то справляться с этими напастями, когда вырастем. Мистер Томпсон рассказывает нам о биологии.
Последнее по крайней мере было правдой.
— Биология? В твоем возрасте?
Этот разговор все-таки меня доконает!
— Послушайте, мистер, мне пятнадцать лет, а этого вполне достаточно, чтобы смыслить в биологии. И в химии тоже. Если отсюда далеко до Санта-Розы, это не значит, что мы здесь не умеем читать и все такое прочее.
Я разозлилась не на шутку. Конечно, ростом я не вышла, но, черт подери, в наши дни коротышек полным-полно.
— Я не хотел тебя обидеть. Просто меня удивило, что у вас здесь такие хорошие школы.
Ну совсем он не умеет врать, этот Стэн!
— А чему учат там, откуда вы пришли?
Я знала, что от этого вопроса Стэн опять полезет на стенку, но уж очень мне хотелось поставить его на место.
— Ничему интересному. Истории, языку, изобразительному искусству. И почти ничему о том, как выжить. Вот, например, когда в прошлом семестре некоторые ученики попросили администрацию ввести такие дисциплины, как лесное хозяйство, изготовление корзин и прививка черенков, администрация вызвала службу, и начался бунт. Один из службы, — Стэн как-то странно облизнул губы, — попал в засаду, и его повесили на фонарном столбе вниз головой.
— Паршиво, — сказала я.
Действительно, дело дрянь. Впервые я поняла, как плохо стало в городах.
Стэн все улыбался, рассказывая, что они сделали с этим парнем из службы. Слушать его было противно, хотя Стэн и старался выбирать слова. Он сказал, что в последний раз эту штуку проделали во время столкновений белых с неграми.
И этот парень хотел преподавать в наших школах! Он сказал, что на собственной шкуре испытал, что это такое, когда всюду полно людей, и мог бы внести свой вклад в наше общество. Я прямо-таки видела, как застывает папино лицо от того, что говорил Стэн. А тот все долдонил, что, по его разумению, для людей самое главное — понять общину, и его объяснения здорово смахивали на что-то религиозное. И, поверите, мне стало страшно.
— Пятнадцать — это слишком много, — продолжал он. — У тебя есть братья или сестры помоложе?
Я постаралась ответить похитрее.
— Два брата. И сестра.
Я умолчала, что Джемми уже занимается исследованиями, а Дейви ничего не делает. Или чт Лайза готовилась обосноваться в соседнем поселке, чтобы в наших семьях не было слишком уж много кровосмешения.
— Старше или моложе?
— Старше главным образом.
Вот я и опять соврала. По крайней мере это у меня получалось неплохо. Ему и в голову не пришло выспрашивать о них дальше.
— Очень жаль. Мы должны изменить то, что происходит. Военное положение, обыски без ордеров, конфискации… Это ужасно, Торни, ужасно.
Не иначе как он думал, что мы здесь ничего не слышим и не видим. Он все говорил, как плохо, когда везде солдаты и какие они делают ужасные вещи. Я знала и это, и многое другое. Знала о бандах, которые убивают людей ради грабежа, и о клубах убийц, которые убивают ради развлечения. Черт возьми, Жюль Левенталь когда-то служил психиатром в клинике и немало порассказал нам о том, как ведет себя толпа и сколько людей доставляют беспокойство остальным.
— А как обстоят дела севернее? — спросил Стэн.
— Неплохо. В округе Гумбольдта все нормально, а в районе Кламат-Ривер народу уже много.
Мне совсем не хотелось, чтобы такой тип, как Стэн, оставался у нас. Я подумала, что, если наговорить ему про житье на севере, глядишь, он туда и подастся. Но он еще не пришел в себя и все кивал — ни дать ни взять тот чокнутый проповедник, который несколько лет назад хотел, чтобы мы все отдали души за господа бога.
— Правда, это страна секвой, так что через несколько лет и у них могут быть неприятности.
Он уставился на меня тяжелым взглядом:
— Торни, а ты смогла бы объяснить, как добраться до округа Гумбольдта?
Дурак он и есть дурак, уж можете мне поверить. Ему бы просто топать по старой дороге 101 — вот и все. А этот псих даже на карту не взглянул. А может, и взглянул, да старался загнать меня в ловушку, только меня голыми руками не возьмешь.
— Можно и дальше идти по главному шоссе, — я старалась, чтоб мой голос звучал искренне. — Но там, впереди, могут быть люди из службы — знаете, возле Юкии или Виллитса. Лучше бы свернуть к побережью и идти дальше вдоль берега.
«Ну вот, — подумала я. — Это его должно пронять. Он и так уже достаточно психовал».
— Да, да. Это лучше всего. Там Юрека, а это океанский порт, и будет связь…
Стэн распинался в том же духе еще минут пять. Он, видите ли, хотел организовать нападение на общину, чтобы защитить людей, но ради другой общины. Он твердил о правах, говорил, откуда ему известно, чего люди хотят на самом деле, что он изменит все, чтобы они это получили. Он сказал, будто знает, что для них самое лучшее. Ух, жаль, мистер Левенталь не мог его послушать.
