Владимир Владко - Аргонавты Вселенной (с иллюстрациями)

— Так мы далеко не уйдем, если каждый шаг надо брать с бою, — пожаловалась, наконец, девушка.

Ван Лун обернулся к ней:

— Скоро конец, думаю, этому скрабу. Ничего!

— Какому скрабу?

— Извините, забыл, что вы не знаете этого. Поясню. Такие непроходимые чащи видел когда-то в Австралии, — охотно объяснил Ван Лун. — Правда, растения другие, однако идти там так же трудно. Очень дикие чащи, густой кустарник. Называется в Австралии «скраб». Новичку одному ходить в скраб нельзя. Обязательно заблудится…

Голос Ван Луна звучал совершенно естественно — и даже трудно было поверить, что этот знакомый до малейшей интонации голос сначала превращался миниатюрной радиоустановкой скафандра в электромагнитные колебания, а затем принимался такой же установкой в скафандре Гали. Казалось, что на Ван Луне будто и не было никакого непроницаемого шлема.

— А конец скоро потому, что кончается склон. Дальше, помню, каменистое плато. Видел, когда ходил с Николаем Петровичем, — закончил Ван Лун свой необычно длинный монолог.

Действительно, заросли поредели, едва лишь только закончился пологий склон, по которому поднимались путешественники. Они вышли на скалистую площадку и облегченно вздохнули.

Не далее чем в километре от них, слева, начинался снова густой лес — вероятно, еще более непроходимый, чем только что пройденные заросли. Этот лес тянулся сплошной оранжево-красной полосой от одного края горизонта до другого. Справа уходило вниз ущелье, а за ним — снова лес, такой же могучий, такой же первобытный. Уж не покрыта ли лесами вся поверхность Венеры?

От каменистой площадки заросли спускались по склону к самому дну ущелья, где лежал межпланетный корабль. Отсюда, сверху, можно было убедиться, что ущелье действительно представляло собою русло исчезнувшей реки.

С одной стороны оно круто изгибалось, словно обходя мощную преграду из гигантских скал, а с другой, куда был направлен острый нос межпланетного корабля, ущелье расширялось и уже не делало поворотов. Со склонов ущелья над астропланом нависали большие скалы, высовывавшие свои изломанные вершины из красного моря густых зарослей. И чем ниже опускались склоны ущелья, тем меньше оставалось на них деревьев. Внизу цикадеи образовывали лишь небольшие отдельные группы, а дно ущелья, сырое и темное, устилали только густые папоротники.

Астроплан упал на один из склонов и уж потом скатился внив, ломая на своем стремительном пути деревья. Следы падения были отчетливо видны: сломанные пальмы, несколько расщепленных кипарисов — и масса раздавленных папоротников, которые лишь теперь начинали снова подымать вверх свои узорчатые, освеженные ливнем оранжевые листья.

Межпланетный корабль лежал зажатый двумя скалами на самом дне ущелья. Две массивные скалы высились там, наклоненные под углом одна к другой, и астроплан будто нарочно втиснулся между ними своей кормовой частью. На его потускневшем корпусе были ясно заметны блестящие царапины — следы малоудачной посадки.

— Да, крепко застряли, — высказал общую мысль Вадим Сокол, сокрушенно покачивая головой. — Трудно даже предположить, как мы отсюда выберемся…

Ван Лун промолчал, не сводя взгляда с астроплана, казавшегося отсюда, с высоты около километра, совсем игрушечным. Да, положение было незавидное.

— Единственный, как мне кажется, выход — это взрывать по частям скалы, — продолжал Сокол. — Но и дальше тоже неизвестно, что делать. Ущелье завалено камнями… наше колесное шасси не поможет… Вот задача!

Он машинально сделал такой жест, будто хотел взъерошить свои кудрявые волосы, — и невольно отдернул руку, натолкнувшись на толстое стекло цилиндрического шлема.

И вдруг Галя Рыжко радостно воскликнула:

— Товарищи! А знаете что?!

Оба спутника вопросительно взглянули на нее: что еще выдумала эта экспансивная девушка?

— Можно совсем по-другому, не взрывать скалы! И вообще даже без затруднений стартовать отсюда!

— Новое изобретение, Галя? — недоверчиво опросил Сокол.

— При чем тут изобретение, Вадим Сергеевич? — возразила задетая его тоном девушка. — Посмотрите сами, куда направлен нос астроплана. И в каком он положении.

Два прозрачных шлема повернулись в сторону астроплана.

Часть его кормы лежала между скалами. Весь межпланетный корабль находился в наклонном положении, нос его был приподнят вверх. Что же из этого следует?

Но Галя, не ожидая ответа, торопилась высказать свою мысль:

— Разве это не напоминает вам трамплин? Обыкновенный трамплин, какие бывают в гимнастических залах. Сколько раз я прыгала с него! Чего вы улыбаетесь? Вы просто не хотите подумать, честное слово! Ведь это очень легко представить себе. Астроплан всем своим корпусом направлен под углом вверх, вдоль ущелья. Если Николай Петрович даст из ракетных двигателей взрывы нужной силы, подряд несколько взрывов, — то наш корабль полетит вперед и вверх. Скал прямо перед ним ведь нет? А по касательной, направленной туда, куда смотрит нос астроплана, он вылетит вверх, и склоны ущелья ему не помешают.

Видя серьезные взгляды товарищей, Галя смутилась. Ее возбуждение сразу спало: а вдруг все, что она наговорила сейчас, — ерунда? Вдруг это невозможно?..

Ван Лун и Сокол еще раз посмотрели в сторону астроплана, затем перевели взгляды на склоны вдоль ущелья, как бы проверяя возможный полет астроплана по касательной.

— Да скажите же, наконец, что вы думаете! — уже жалобно взмолилась растерявшаяся Галя.

Ван Лун положил ей руку на плечо:

— Думаю, девушка, у вас хорошая голова!.. Не знаю, как будет с перегрузкой. Однако мысль правильная.

— Да, Галя, это интересная мысль, — живо отозвался и Сокол. — Конечно, понадобятся еще сложные расчеты относительно перегрузки: первоначальный толчок должен быть очень сильным. Но в основе идея верная.

Вот теперь Галя Рыжко действительно сконфузилась. Она почувствовала, как румянец заливает ее лицо. А шлем, как назло, такой прозрачный!..

— Пошли дальше? — коротко предложил Ван Лун.

— Конечно, — в один голос откликнулись Сокол и Галя.

Один за другим они двинулись по направлению к виднеющемуся впереди лесу. Каменистое плато почти сразу уступило место покрытой низким папоротником долине. Галя с удивлением отметила про себя: как резко меняется характер почвы на Венере и ее растительность! Только что был сухой, каменистый грунт — и вот уже ее резиновые сапоги давят сочные оранжевые листья густого папоротника и даже время от времени вязнут в толстом слое отмерших растений, устилающем сырую, мягкую землю.