— Глупости говорите! Имейте терпение, милый мой Паганини. Вам что, работать не дают? Тему вам закрывают? С чем вы пойдёте в инстанции?.. Борьба вокруг авторского свидетельства только завязывается, притом учтите, что это лишь эпизод в длительной эпопее. И Громков, и этот, как его?.. Пупкин-Глупкин, что подмахнул отказную, — всего лишь мелкие сошки. За ними стоят куда более весомые фигуры.
Малик понимающе кивнул.
— Тогда наберитесь терпения. Что рекомендует нам военная наука? — Доровский энергично принялся загибать пальцы: — Во-первых, не нарушать боевые порядки, во-вторых, не раскрываться преждевременно, а в-третьих, выполнять приказы начальства!.. Короче говоря, делайте, что велят, Марлен Борисович.
— Понял, — с готовностью согласился Марлен, не слишком, впрочем, разубеждённый. — Молчу.
— Что творится в лаборатории? — без особого интереса спросил Евгений Владимирович, достаточно полно осведомлённый об институтских делах.
— Ничего особенного. Народ в основном разъехался: каникулярный сезон.
— Но вы-то хоть работаете?
— Мы-то работаем, — Малик почти в точности воспроизвёл патетическую интонацию шефа. — Я вот о чём хотел посоветоваться, Евгений Владимирович… Время у нас, сами понимаете, смутное. Качаемся по волнам без руля и без ветрил. Пока назначат исполняющего обязанности, пока улягутся всяческие сомнения и страсти… В общем, вы меня понимаете.
— Разве что в общем. — Доровский насупился, давая понять, что разговор становится для него неприятным. — Сколько можно объяснять, что до сентября лаборатория остаётся за мной? Я в обычном отпуске, на который имею такое же конституционное право, как и все вы…
— Я понимаю, — поспешно заверил Малик. — Разве я про себя, Евгений Владимирович?.. Меня лично технический персонал волнует. Отпускные настроения и общая, никуда не денешься, неопределённость здорово сказываются на продуктивности. Участились, например, случаи невыполнения анализов.
— Нехорошо, Марлен Борисович, не дело.
— Чего ж хорошего? Мы вихревую камеру поставили, темпы наращиваем, а аналитики не поспевают… Может, на принцип личной заинтересованности нажать? Я бы включил кой-кого из девочек и, конечно, Бошарина в число авторов. Как вы на это смотрите? Мы тут с Кирой как раз новую серию статей готовим…
— Первый раз слышу, чтобы механики и лаборантки подписывали научные публикации, — развёл руками Доровский. — Но почему бы нет, в принципе? Если вы считаете, что столь экстравагантная мера даст надлежащий эффект, у меня нет возражений. Валяйте…
По интонации, а ещё более по устало-небрежному взмаху руки Малик лишний раз убедился, что шефу глубоко безразлично, кто подпишет очередную статью, где и когда она появится и как будет называться. Напечатав триста, а то и более трудов, он мог позволить себе не вникать в подобные мелочи. Но Ровнину, чьё сердце счастливо замирало, когда он видел свою фамилию, набранную типографскими литерами, это показалось обидным.
— Погребу, пожалуй, Евгений Владимирович? — он потянулся за портфелем.
— Куда вы рвётесь? — удержал его Доровский. — Ведь вы на машине? Оставайтесь к ужину. Марья Васильевна может неправильно понять, если сбежите от её грибов. — Он оживлённо причмокнул. — Это же нечто особенное!.. Дарья утром нашла с десяток белых. Причём, не поверите, прямо здесь, на участке. Тугие, как теннисные мячи, один к одному! Представляете, что будет, если их порезать кружочками, слегка обжарить в масле, а после залить сметаной?.. Нет, Ровнин, для этого у вас не хватит воображения… Или хватит?
— Конечно, не хватит, Евгений Владимирович. Мне правда пора. Нужно ещё заехать кое-куда, поискать сок для девок и вообще подшустрить по хозяйской части.
— Сок? — Доровский вздернул седые всклокоченные брови. — Какой сок вам нужен?
— Какой подвернётся. Моим девахам без разницы.
— Тогда считайте, что он у вас в кармане. Марья Васильевна закатала несколько банок превосходнейшего вишнёвого сока. Получите целую бутыль. И без разговоров! Кстати, кроме грибков, ожидаются вареники с вишнями. Как вы относитесь к вареникам? Или даже это совершеннейшее творение, сваренное в вишнёвом сиропе, не способно пробудить вашу усталую фантазию?
— Способно, — сдался бедный Марлен, чувствуя, как потекли слюнки. После бледных сосисок и сиротского винегрета в столовке набросанная сочными мазками перспектива показалась особенно впечатляющей.
— Вот и отлично. — Доровский удовлетворённо расправил плечи, надолго устраиваясь в любимом кресле. — Тяпнем по рюмочке? От настойки на смородиновых почках, кажется, ещё никто не отказывался?
— Уж как водится, Евгений Владимирович.
Малик улыбнулся, вспомнив, как прошлым летом Кира выловил всех карасей под восхищённые возгласы профессорской дочки. Негодование Доровского не знало предела. Он обозвал их тогда браконьерами и почему-то вивисекторами, запретив появляться на даче в осенне-летний период. К вечеру, однако, подостыл и даже отведал, ворча и стеная, запечённых в яичнице карасей.
— Как карасики, Евгений Владимирович, не отродились? — спросил Малик, когда Даша с вызывающим стуком водрузила на стол запотевшую банку.
— И не стыдно, молодой человек? Я бы на вашем месте прикусил язык!
— Уж кто-кто, а я тут абсолютно ни при чём! — откровенно рассмеялся Марлен. — Вы бы лучше с неё спросили, — мстительно кивнул он на удалившуюся Дарью.
— Все вы одним миром мазаны, — буркнул Доровский, наливая в стаканы. — Лучше уж пейте.
Вскипевший мелкими пузырьками мутноватый напиток, в котором болтались разбухшие изюмины, оказался на диво хорош.
— Почему Ланской не приехал? — удовлетворённо отдуваясь, спросил Евгений Владимирович.
— На море блаженствует, рыбку промышляет.
— Ишь ты!
— А что делать? У вас-то он уже всех переловил.
— Ладно-ладно. — Доровский строго пристукнул ладонью. — Когда возвратится?
— Скоро уже, на будущей неделе, надо думать.
— Тогда вы вот что сделайте. — Евгений Владимирович озабоченно прищурился, как бы оценивая неожиданно осенившую его идею. — Навестите-ка вы этого самого Пупкина! Побеседуйте, присмотритесь, словом, разведайте, что он за птица… Вы поняли меня, Марлен Борисович?
— Вполне.
— Тогда давайте соорудим партийку в шахматы. Сходите, пожалуйста, за доской.
— Что же всё-таки с нами будет, Евгений Владимирович? — задал Малик мучивший его вопрос, бездумно разыгрывая привычный гамбит. — Кому отдадут лабораторию?
— Поживём — увидим. Пока я держу ситуацию под полным контролем. Лично для вас, думаю, ничего не изменится.
— Легко сказать!
