— Моз, а Моз, — тихо позвала она.
— Я здесь! — бодро откликнулся не любивший долго оставаться в одиночестве Мозг.
— Что-то мне не по себе…
— Что случилось?
— Какое-то томление, предчувствие, ожидание…
— Ожидание беды, предчувствие опасности? — деловито осведомился Мозг.
— Нет, не то.
А томление сладкое? — вкрадчиво спросил Мозг.
— Пожалуй… Да, сладкое, очень сладкое! — обрадовалась точному определению Краша. — Что бы это значило?
— Любовь!
— Тьфу на тебя! — возмутилась Краша. — С тобой как с человеком, а ты… Просто в рационе нужно убрать мясо и добавить хлореллы, понял? Как там у нас с энергией?
— Пока хватает, но можно подзарядиться. Я рассчитаю курс на ближайший пульсар, — отрапортовал Мозг, решив больше не возвращаться к теме томления.
Отдельные змейки мыслей слились в цветной хоровод.
— Расстояние три парсека, отклонение пи пополам. Совершать маневр?
— Не надо, так долетим, — рассеянно сказала Краша, перелистывая подарочное издание любимых таблиц Брадиса.
«Сказанул же! — думала она. — Любовь! Стареет Моз, стареет. Во время ближайшей профилактики нужно вычистить у него эти романтические бредни из левого полушария и заменить транзисторы в выходном каскаде».
— Как думаешь, станция на Проксиме еще держится?
— А куда, ж ей, железной, деваться? — фривольно брякнул Мозг, но спохватился и по-уставному доложил: — Станция АБВ-5 типа «Хатка» рассчитана на прямое попадание метеорита весом с наш корабль и скоростью в половину абсолютной!
— Я не о том, — Краша устало провела рукой по лицу, — своки активизировались.
— Своки совершенно безобидны, — возразил Мозг.
— А «Вымпел»? Как ты объяснишь его гибель? Займись-ка ты лучше изучением сводок, а не романов.
Мозг молча проглотил упрек.
— Вероятно, нарушилось равновесие между своками и людьми, — сказал наконец он. — Какая-нибудь случайность…
Краша задумалась. Равновесие… Состояние в Космосе редкое и неустойчивое. Не столь редкое, сколь неустойчивое. Космос не прощает ошибок. Погибли Стасн, Млад и весельчак Ика.
— Интересно, как там Бака? — вполголоса спросила Краша.
— Не могу идентифицировать имя.
— Эх ты, глупенький! Бака — начальник станции и моя лучшая подруга.
Мозг сконфуженно молчал, решив раз и навсегда покончить с чтением романов. Перемигивание лампочек на панели индикации ясно говорило, что решение это окончательное и пересмотру не подлежит.
— ЛИЧНЫЙ ВЫЗОВ! ЛИЧНЫЙ ВЫЗОВ! — Рев воксофона прогнал чуткий сон капитана.
— Вызов принят, — откликнулась Краша, щелкнула тумблером связи. — Прием, прием.
Экран видеотелекса засветился, и на нем появилось озабоченное лицо Оника. Время от времени по нему пробегали судороги. Краша подкрутила резистор частоты кадров, улыбнулась и исконно женским движением поправила волосы.
— Только что своки напали на патрульные корабли, — вместо приветствия сообщил Оник.
— Есть жертвы? — Краша наклонилась вперед. Пальцы, обхватившие подлокотники кресла, побелели от напряжения.
— Нет, нападение отбито. У тебя все в порядке? — Оник озабоченно вглядывался Краше в глаза.
— Конечно. Служба Дозора может спать спокойно. За бортом пустота. Не просто пустота, а пустота, умноженная на десять в минус двадцатой.
Оник вздохнул.
— Не нравится мне это десять в минус двадцатой. Своки могут быть где-то в твоем квадрате. Наблюдатели сообщают, что они как-то странно себя ведут. Кучкуются. Может быть, тебе стоит вернуться?
Краша нахмурилась. Мужчине он бы этого не предложил, подумала она, даже и не заикнулся бы.
— Нет, Оник. Меня ждут на станции, — решительно отрезала она и вдруг лукаво улыбнулась, — мы ведь так давно не болтали с Бакой!
— Если ты повернешь назад, никто тебя не осудит.
— Нет. У тебя все?
— Все.
— Конец связи.
Краша щелкнула тумблером и откинулась на спинку кресла. Сердце обволакивала трепещущая теплота. Волнуется, подумала она, только ли по долгу службы?
Она давно любила Оника, но ни за что не призналась бы ему в этом первая. Бака смеялась, называла ее дикаркой и убеждала признаться в чувстве. Уговоры не помогали. Краша, та Краша, что не страшилась в одиночку сновать в легкой шлюпке в кольцах Сатурна, боялась, просто трусила, как самая обыкновенная девчонка.
«Я дойду, — думала она, — обязательно дойду до станции. А потом, может быть, признаюсь Онику».
— Моз! — воскликнула вдруг она, — когда мы прилетим на станцию, я притащу тебе целую кучу романов!
И она счастливо улыбнулась. Ведь она была самой обыкновенной девчонкой.
Всплески жесткого излучения от черных, белых, серых и прочих дыр нещадно хлестало эфир. Видеотедекс был бессилен, и только голос Баки, неузнаваемо обезображенный помехами, с трудом пробивался к кораблю.
— Милая Бака! — кричала Краша, — я скоро буду у тебя!
— …у с нетерпением, — голос Баки то взлетал до фальцета, то опускался до гулкого баса.
— Я везу тебе новый скафандр, какой ты хотела, с рюшами из Дома Космических Моделей Зайкина! И твои любимые пирки!
— Очень ра… шно соскучи… товлю сюрпри…
Неожиданно связь наладилась, и усиленный до предела голос Баки оглушил Крашу:
— Своков нет. Жду тебя. Немного заболела. Шлюзовую откроешь са…
Эфир взорвался истошным воем, воксофон умолк, пробки вылетели.
Корабль выбросил из себя шлюпку, и она по красивой параболе устремилась к станции. Краша изящно (видел бы Оник!) посадила ее в центр посадочного пятака и шагнула к шлюзу. Створки не поддавались. Краша на ощупь нашла аварийный шнур и сильно дернула. Створки распахнулись.
— Эй, засоня! Принимай гостью! — крикнула Краша в глубину коридора.
Ответом ей было гулкое эхо. Вдруг жгучая боль пронзила ее мозг. Краша покачнулась, сделала шаг вперед, но тут же, будто споткнувшись, тяжело рухнула на пол. Термосумка стукнулась о стену и откатилась в темноту. Пирки вывалились, над ними поднимался легкий пар.
«Своки! Не перепаяла выходной каскад… Не сказала Онику… Я себе этого не…» — было последней мыслью капитана. Потом пришла тьма.
Вот такая история. Как ее закончить? Можно так:
«— А что было потом?
— А потом пришел ОхотНИК, убил Серого ВОлКА, распорол ему живот, и оттуда вышли КРАсная ШапочкА и БАбушКА, живые и невредимые. Вкусные ПИРожКИ они съели, запивая сладким чаем. Спи, дружок, завтра я расскажу тебе новую сказку».
Это конец один из возможных, но профессионалы так не поступают. Это называется «рубить сук, на котором сидишь». Оник, конечно же, должен спасти… Кого? Конечно, Баку, а потом вместе с ней отправиться спасать Крашу куда-нибудь в параллельную Вселенную. Чувствуете? Это уже повесть или цикл рассказов. А началось-то все с чего? Со старой сказки? Нет, с ее творческой переработки! Для разгона советую вам взяться за сборник русских народных сказок, непочатый край сюжетов. Вот, например, для затравки: все говорят — баба-яга, баба-яга. А что — если не баба-яга, а баба-йога, а?
