Арн Фридманн не отрывал глаз от приборной доски. Ему это и не требовалось. Невысокий, коренастый, с серьезным бесстрастным лицом и таким же манерами, склонив голову в темном шлеме, он вглядывался в пелену дождя, на миг отвлекшись от работы, чтобы послать безмолвное приветствие.
На мгновение Коуди просто откинулся в кресле и дал холодной, непотревоженной тишине открытого неба начисто промыть его сознание. Это было похоже на полное расслабление уставших от долгого напряжения мышц. Пещеры были настолько заполнены подавленными обидами и грехами, страхами и напряжением, что со временем воздух в пещере становился невыносимым для телепата.
Фридманн хотел сообщить ему что-то срочное. Коуди ощутил его прикосновение к краю сознания, дающее новичку время подышать чистым воздухом. Мысль Фридманна висела подобно вертолету, терпеливо ожидая сигнала.
А под ними бежали еловые леса, потревоженные и размытые дождем. Вода стекала по иллюминаторам. Спокойно и приятно гудел двигатель. Люси… Уже пять лет она не видит дождя, деревьев и неба. И впереди ее ждет лишенная этого жизнь, или скорая смерть, или… Индуктор.
— Нам нужно побольше времени, — донеслась мысль Фридманна. — Если погром начнется сейчас, его невозможно будет остановить. Мне кажется, на это и рассчитывают параноики. Они проникают в ключевые города — места, где есть склонность к бунту. Вроде Америкэн Гана. Там — Джаспер Хорн.
— Давно? — спросил Коуди.
— Недели три или около того. И он неплохо поработал. Ты знаешь, как это делают параноики. Читают мысли и, когда нужно, подбрасывают необходимое слово, поддерживая растущее напряжение. Вполне может быть, что Джаспер уже сегодня может начать мятеж в Америкэн Гане.
— Не сможет, если будет мертв, — отозвалась в злорадном предвкушении мысль Коуди. Он откинулся в кресле, глядя на проносящиеся мимо облака и думая об Америкэн Гане. Город-казино. Во всяком случае, на этом он специализировался, хотя в городе располагалась знаменитая исследовательская лаборатория, здесь же жили знаменитые мастера по пластику. Но в основном люди приезжали в Америкэн Ган играть.
«Что я и буду делать», — подумал Коуди, наблюдая, как солнечные лучи высушивают капли дождя на окошке рядом с ним.
Фридманн высадил Коуди на окраине Америкэн Гана и поспешно направил вертолет на восток. Его ждало важное дело в Блидинг Канзасе, за пятьсот миль. Коуди проводил взглядом вертолет, поднимающийся в пустынное синее небо.
Америкэн Ган лежал на половинке блюдца, окаймленного холмами и разрезанного и ограниченного широкой неторопливой рекой. На пляже, словно воткнутые в песок зубочистки, виднелись одиночные фигуры; множество лодок, каноэ из прозрачного пластика и яликов сверкали на солнце. На безмятежной зеленой глади воды черными точками виднелись пловцы. Но ветер, дувший с реки, был горячим.
Стоя у подножия холмов, Коуди рассматривал раскинувшийся внизу Америкэн Ган. Теперь, когда он шел к ясно видимой цели, им овладело относительное спокойствие, дав расслабиться. В городе было, наверное, около сотни построек, в основном небольших, разбросанных довольно далеко друг от друга. Цвели деревья — или цвели бы, если бы их листья не поникли вяло — все, кроме росших поблизости от речной набережной. Быстро двигались только дети. В тени виргинского дуба Коуди видел расположившуюся на пикник вокруг белого прямоугольника скатерти небольшую компанию. На фоне белой ткани виднелись зелень и алая мякоть арбуза.
Сзади, высунув язык, к нему неторопливо подбежала маленькая белая собачка. Она со скучающим видом, но настороженно посмотрела на него. В ее мозгу был смутный образ ужасного, брызжущего слюной зверя чуть поболее тигра. С некоторым трудом Коуди узнал в этом символе Ужаса таксу, которую так боялась маленькая белая собачка.
Немного развеселившись, Коуди стал спускаться по склону к Америкэн Гану. Он не торопился. Влажный теплый воздух приятно обдувал его кожу. Ни о чем не думая, просто воспринимая, он позволил потокам мыслей на мгновение заполнить его подобно шуму моря, пока он, двигаясь в гипнотическом ритме, сосредоточился на длинном здании в византийском стиле и наблюдал, как оно становилось все больше и больше с каждым шагом.
…На земле было достаточно места. И среди всех остальных людей было достаточно врагов. Человек вел войну с тех пор, как распрямил спину, и ни разу не было объявлено перемирия в схватке со старейшим врагом, горевшим в жарком синем небе, прятавшимся в почве, ядовитым и невидимым, скрывавшемся сейчас в реке, но способным подняться и возродиться, врагом, наступавшим на незнающего и неосторожного человека, врагом, чья древняя мощь всегда бомбардировала дамбу, построенную человеческим разумом.
Враг и друг одновременно — этот подарок богов. Без него, без физических и химических сил, создавших этот воздух, эту воду, это неглубокую долину с плодородной почвой, не было бы самой жизни. Чудесный подарок — эта планета. Оберегать ее, сохранять, наблюдать за ней — учиться предсказывать и управлять ей — и она послужит вам. Забудьте об этом во время драки между самим собой — и жгучее солнце, бушующие воды, смертоносный холод, плодовитые микробы продолжат свое вечное дело. И здесь не было места человеку. Как похоже на бога!
Теперь Коуди оказался в парке перед длинным венецианским зданием. Деревья увядали над порыжевшими газонами. В мелком прямоугольном пруду плавали золотые рыбки, которые с надеждой хватали воздух ртами, подплывая к поверхности и ныряя обратно. Маленькие сознания рыбок были открыты для Коуди и, без тени мысли, напоминали множество ярких, маленьких неподвижных огоньков свечей на именинном торте, светившихся по всему пруду, вдоль которого шел Коуди.
Он не пошел в византийское здание. Это было ни к чему. Вместо этого он направился к одной из тумб, по высоте доходивших ему до плеча, расставленных неровными рядами перед фасадом здания, и остановился перед незанятой. Несколько мужчин и женщин склонились над тумбами, вглядываясь в окуляры. Таких было немного. Было слишком жарко, даже в тени.
Коуди наклонился над окуляром своего аппарата, нашел в кармане монету и бросил ее в щель. Тьма перед его глазами сменилась заставкой со светящимися буквами: Радио-кобальт. Потом, одна за другой, появились серии цифровых диапазонов. Коуди произвольно ткнул кнопку, обозначившую его выбор. Теперь механизм был запущен. Сейчас он наблюдал за увеличенной паровой камерой Вилсона, пересекаемую светящимися следами радиоактивных частиц. Над этой картинкой мигал счетчик, подсчитывающий количество столкновений электронов. Если бы он угадал их точное количество, то мог бы сорвать куш и получить удовольствие.
