Маклин повернулся лицом в сторону моря и глубоко вдохнул. Потом поднял голову и поглядел на звезды. В ожидании, когда он заговорит, я закурил.
– Вы когда-нибудь сталкивались с полтергейстами? – спросил Маклин.
– Это те, которые стучат по ночам? Нет, не приходилось.
Я предложил ему сигарету, но он покачал головой.
– То, что вы сейчас видели – я имею в виду разбившуюся банку, – это, в сущности, то же самое. Высвобождение электромагнитной энергии. Миссис Янус неоднократно сталкивалась с тем, что вещи ни с того ни с сего вдруг разлетаются на куски, – задолго до того, как я научил этому «Харона». Кастрюли и разные чашки-плошки так и летали по домику, где живет семья Януса. Причина заключалась, разумеется, в Ники.
Я не верил своим ушам.
– Вы имеете в виду девочку?
– Да.
Засунув руки в карманы, он принялся расхаживать передо мной туда-сюда.
– Конечно. Сама она ни о чем не ведала, – продолжил Мак. – Как, впрочем, и ее родители. Тут все дело во взрыве психической энергии, чрезвычайно сильном в ее случае как раз из-за умственной неполноценности. А поскольку она к тому же единственная выжившая из пары однояйцевых близнецов, ее энергия удваивается.
Это было уже чересчур, и я поневоле рассмеялся. Маклин резко повернулся ко мне и спросил:
– У вас есть лучшее объяснение?
– Нет, – признался я, – но все-таки…
– Вот именно! – прервал он меня. – И ни у кого нет и не было. А между тем сотни, тысячи сообщений о подобных «аномальных феноменах» говорят о том, что почти каждый раз где-нибудь неподалеку находился ребенок или тот, кого считают умственно отсталым.
Он снова начал ходить взад-вперед. Я пристроился рядом, а пес вслед за нами.
– Ну и… – поторопил его я.
– Ну и напрашивается вывод, что у каждого из нас есть потенциальный источник энергии, которая ждет, когда ее высвободят. Можете называть ее шестой силой. Эта сила действует таким же образом, как и высокочастотный импульс, который на ваших глазах был выпущен из «Харона». Вот вам и объяснение телепатии, ясновидения и вообще всех так называемых психических феноменов. Энергия, которую мы получаем с помощью электронного прибора, ничем не отличается от энергии, которой обладает дочь Януса. Только с одной оговоркой: на сегодняшний день первой мы управлять можем, а второй – нет.
Я понимал, о чем речь, но пока не догадывался, к чему он клонит. Видит бог, думал я, жизнь и так достаточно сложна, и не надо ее усложнять еще больше, пытаясь разбудить дремлющие в человеке силы, особенно если связующим звеном в эксперименте оказывается животное или умственно неполноценный ребенок.
– Ну хорошо, – сказал я. – Допустим, вам удастся выявить эту самую шестую силу, как вы ее называете. И не только у дочери Януса, но и у всех животных, психически больных детей и в конечном итоге – у всего человечества. Банки будут биться, кастрюли летать, люди – телепатировать друг другу свои мысли и так далее. Но разве это не увеличит, причем стократ, клубок неразрешимых проблем, и разве не закончится это полным хаосом, из которого, как принято думать, все сущее когда-то и вышло?
На сей раз засмеялся Маклин. Дорожка привела нас на край возвышенности, откуда открывался вид на дюны и море. Длинный галечный пляж, казалось, тянулся до самого горизонта – такой же скучный и безликий, как и граничащее с ним болото. Море монотонно гудело, ворочая гальку туда и обратно, туда и обратно. Столько усилий, и никаких перемен – каждый раз морю приходится все начинать заново.
– Да, именно так и будет, – ответил Мак. – Но я отнюдь не сторонник хаоса. В свое время люди придумают, как поставить шестую силу себе на службу. Я же хочу заставить ее работать на человека после того, как тело умирает.
Я выбросил сигарету и посмотрел, как она еще несколько мгновений мерцает на земле, прежде чем превратится в мокрый окурок.
– Ради всего святого, что вы имеете в виду? – спросил я.
Он внимательно смотрел на меня, оценивая мою реакцию. А я не мог понять, кто передо мной – сумасшедший или нет? Он стоял, сутулясь, погруженный в раздумье, похожий в своем широком старом свитере и вельветовых штанах на школьника-переростка. Независимо ни от чего во всей его фигуре было что-то привлекательное.
– Я говорю совершенно серьезно, – ответил Маклин. – Энергия, покидающая тело в момент смерти, – вещь вполне материальная. Подумайте, какие ужасающие потери мы несем на протяжении многих веков: сколько энергии пропадает впустую после смерти, в то время как ее можно было бы использовать на благо человечества. Вы, конечно, знаете, что, по древнейшим верованиям, душа покидает тело через ноздри или рот… В это верили древние греки и сейчас еще верят некоторые африканские племена. Мы с вами в души не верим, мы знаем, что наше сознание умирает вместе с телом. Сознание – но не искра жизни! Жизненная сила продолжает существовать в форме энергии, неуправляемой и – по крайней мере до сего времени – бесполезной. Она везде – над нами и вокруг нас, пока мы тут с вами стоим и беседуем.
Он снова взглянул вверх, на звезды, а я подумал о том, как одинок, должно быть, этот человек, тщетно пытающийся ухватить нечто неосязаемое. Потом припомнил, что у него умерла жена. Тогда понятно: Мак искал в своих теориях спасения и успокоения.
– Боюсь, что на поиск доказательств может уйти вся жизнь, – сказал я ему.
– Нет, – отозвался он. – Не больше пары месяцев. У нас есть еще и «Харон Третий», которого вы пока не видели. У него имеется запоминающее устройство, способное принимать и хранить энергию или, точнее, принимать и сохранять шестую силу в те моменты, когда она доступна.
Он смолк и посмотрел на меня – с любопытством и в то же время задумчиво. Я ждал, что он скажет дальше.
– Предварительная работа завершена, – продолжил Маклин. – Мы готовы к эксперименту, в котором «Хароны» первый и третий выступят совместно. Но в решающий момент мне потребуется помощник, хорошо разбирающийся в обеих машинах. Буду с вами откровенен. Ваш предшественник здесь, в Саксмире, не пожелал с нами работать. Да, у вас был предшественник. Я просил вашего босса в «АЭЛ» не говорить вам об этом, предпочел сообщить лично. Так вот, предыдущий специалист отказался сотрудничать по соображениям этического толка. И я уважаю его выбор.
Я поглядел на него в недоумении: при чем тут этика?
– Он католик, – пояснил Маклин. – Верит в бессмертие души – в то, что после смерти тела душа временно пребывает в чистилище. Поэтому ему претила сама мысль держать жизненную силу в заточении и заставлять ее работать на нас здесь, на бренной земле. А именно в этом, как я вам уже говорил, и состоит моя цель.
Он повернулся к морю спиной и зашагал по тропинке назад. Сборные домики – где, как я предполагал раньше, нам предстояло есть, спать и работать в течение восьми недель, – стояли с неосвещенными окнами. За ними маячила квадратная башня брошенной радарной станции, памятник изобретательскому гению человечества.
– В «АЭЛ» мне сказали, что вы свободны от религиозных предрассудков, – продолжил Маклин. – Мы в Саксмире тоже не из верующих, хотя и преданы идее. Как говорит юный Кен, это все равно что подписать согласие на посмертное использование каких-то своих органов – гла́за, например, или почек. Сам-то он куда решительней нас всех.
Я вдруг отчетливо вспомнил молодого человека за стойкой бара – как он, наливая в стакан апельсиновый сок, назвал себя подопытной морской свинкой.
– В чем состоит роль Кена в этом деле? – насторожился я.
Маклин замедлил шаг и посмотрел на меня в упор.
– У мальчика лейкемия, – ответил он. – Робби считает, что жить ему осталось не больше трех месяцев. Он умрет без боли. У него чрезвычайно сильная воля, и он всем сердцем уверовал в наш эксперимент. Хотя вполне вероятно, что попытка не удастся. Но даже если так, то мы ничем не рискуем: его жизнь все равно закончится. Зато если нас ждет успех…
Мак остановился: казалось, от внезапно нахлынувших чувств у него перехватило дыхание.
– Если нас ждет успех, то понимаете ли вы, что это значит?! – воскликнул он. – Мы наконец разрешим загадку этой невыносимой бессмыслицы всего сущего перед лицом смерти.
Когда я проснулся на следующее утро, за окном сиял великолепный день. Я выглянул в окно спальни и увидел асфальтовую дорогу, ведущую к брошенной радарной башне. Башня возвышалась как страж над пустующими ангарами и грудами ржавого металла возле болот. И тут я бесповоротно решил: уезжаю.
Побрившись и приняв ванну, я отправился на завтрак, твердо настроившись вести себя со всеми приветливо и любезно, а потом попросить Маклина уделить мне пять минут для разговора. Сяду на первый же поезд и, если повезет, уже к часу дня вернусь в Лондон. Если у «АЭЛ» возникнут из-за этого неприятности, то на ковер вызовут моего босса, а не меня.
В столовой сидел один только Робби, пытавшийся справиться с огромной тарелкой маринованной селедки. Я сдержанно поздоровался с ним и принялся за бекон. Поискал глазами утреннюю газету, но ее нигде не оказалось. Значит, разговора не избежать.
