отправляли, аватар начнёт испытывать весь комплект трудностей из-за темпоральных парадоксов. От главы государства всё же слишком многое зависит, каждый чих влияет на судьбы других и целой державы.
— Но ведь любое вмешательство в прошлое изменяет настоящее! — встрял любитель истории нацизма. — Даже примятая ногой травинка, раздавленная бабочка.
— Мироздание само решает, какие изменения существенны, и блокирует их. Остальные пропускает. Первый раз в прошлом я уже на вторые сутки убил напавшего на нас с напарником разбойника. Вселенная позволила ему умереть, мне — выжить. Иногда высшую логику не понять, — признался Глеб. — Но я соглашусь с полковником, поступки Путина весят неизмеримо больше, чем мои.
— И даже если Владимир Владимирович оставит соответствующие распоряжения, например, принять двойника как себя, для Мироздания дубль — крайне раздражающий кадр, — продолжил Осокин. — Наука говорит, вероятнее всего тот погибнет в первые же часы, якобы случайно.
— Это уж ему решать!
Полковник, наверно, уже был вправе хохотать. Но начальник «Веспасия» умел хранить покер-фейс. Даже брови не поднял.
— То есть вы предлагаете обратиться к самому могущественному человеку в нашем полушарии с призывом превратиться в овоща, живого только за счёт подключённой аппаратуры, а душой переселиться в двойника, ни на что не способного повлиять? Вы серьёзно?
Автор гениальной идеи заткнулся, не желая с ней расстаться и признать поражение. Его гривастый коллега не смутился и накидал ещё идей, она безумнее другой. В общем, ничего не решили.
Глеб тем временем обменялся сообщениями с женой. Она благодарила за деньги, сетовала, что мужа нет в дачный сезон… Обыденность, текучка.
Шанс наведать семейное гнездо до завершения контракта выпал внезапно. Осокин таки получил заказ, по его словам, спущенный с самого верха. И он до мелочей вдруг напомнил недавний разговор — материализоваться годом раньше, выбраться через ломаный забор полуразрушенного армейского объекта… Воистину, мысли материальны.
Третьяковская галерея. Искусство XX века. Источник: https://experience.tripster.ru/sights/novaya-tretyakovka/
— Из Третьяковской галереи украден оригинал картины Казимира Малевича «Чёрный квадрат».
— Дайте мне банку чёрной краски для заборов и коровий хвост вместо кисточки, я вам оформлю дубль в лучшем виде. Не надо тратить миллионы баксов на спуск в прошлое.
— Дубль там и висит. «Произведение искусства» со временем покрылось микротрещинами, паутинкой такой. Одна из учёных дам заметила, что паутинка вроде как другая, и провела исследование. Год назад «шедевр» изучали, на нижнем торце обнаружились остатки карандашной надписи, что-то вроде: «Битва негров ночью в тёмной пещере». Очень хорошо передаёт содержание. Так вот, у нынешней картины никакой надписи нет.
— Наверно, это проблема, — согласился Глеб. — Как теперь определить, где у неё низ, где верх? Ах, да. По петельке для гвоздика.
— Я предоставлю вам выход в интернет для поисковых запросов. Ознакомьтесь с темой. Там не всё просто. Начну с того, что квадрат — не квадратный. Малевич сваял его на глаз. Поэтому условный низ меньше, чем верх. Знатоки утверждают, что благодаря этой детали, незаметной на первый взгляд, он подсознательно кажется парящим. В перевёрнутом же варианте «приземляется» и кажется более угнетающим, что хорошо известно тем, кто разбирается в русском авангарде. В общем, придётся изучить супрематизм, это направление в живописи, избранное Малевичем. Кстати, заменены на подделки два других супрематических сокровища, составляющие триптих — «Чёрный круг» и «Чёрный крест». Не смотрите на меня так, Майоров. Я тоже не разделяю восторга от чёрной мазни. Раньше тоже красили холст одним цветом и называли это живописью. Про бой негров в пещере — реальная картина, крашеная на тридцать три года раньше, только прямоугольник, а не квадрат. Или ярко-красная: «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами». Либо девственно белый лист в рамочке: «Первое причастие страдающих хлорозом девушек в снежную пору». Но то были шутки француза Альфонса Алле. Как сейчас молодёжь говорит — приколы. Хитрый поляк первым изобразил серьёзность и сорвал банк.
— Молодец. Слов нет. Никакого шума по поводу обнаружения кражи не подняли?
— Естественно. «Чёрный квадрат» — самое легко подделываемое полотно в мире. Не считая «Причастия альбиносок на снегу». Пусть смотрят на подделки и восхищаются. Твоя задача — вернуться в сентябрь две тысячи двадцать третьего года, устроиться на работу в Третьяковку, там был некомплект служащих, и вычислить похитителей. Если Мироздание не против — отобрать у них сокровища. Или хотя бы донести до нашего времени, где искать оригиналы.
— Последнее задание? — задал ключевой вопрос Глеб.
— Да. Но поскольку у вас ещё более года контракта, с сентября начнём подготовку темпонавтов.
— Удивляюсь, отчего это не сделано раньше.
— Финансы, секретность, политика, взаимоотношения между белорусскими и российскими партнёрами в проекте. Все четыре фактора примерно равнозначны. Но сейчас препятствия устранены, начат предварительный отбор. Вы присоединитесь позже.
— Я даже название должности себе придумал: «временный сэнсей».
— Или «темпоральный учитель Йода».
Полковник впервые с января отпустил что-то похожее на шутку. Видно, история с чёрным шедевром его настроила на весёлый лад.
* * *
Как любой родившийся в Москве или проживший в ней много лет после переезда, отставной майор Майоров посещал достопримечательности лишь тогда, когда к нему наведывались гости. Если бы не бывшие сослуживцы, точнее — их жёны и дети, старым солдатам достаточно посидеть с рюмашкой, вряд ли наведался бы в палаты Кремля, в Пушкинский музей и, конечно, в Третьяковку. Тем более всё самое интересное и с комментариями видел на экране ноутбука. «Лужники», если по-честному, манили больше. И сейчас ехал в Замоскворечье по навигатору, сам в центре бывал редко, дорогу помнил, но вот светофоры, удобные повороты, одностороннее движение в районе Большой Полянки — не особо.
В будний сентябрьский день не без труда нашёл парковочное место, до служебного входа в галерею осталось с полкилометра. Пустяк во время походов в прошлое, на израненных ногах — настоящее испытание.
Искусствовед Ольга Лозанова, чьё имя и внутренний телефон значились на карточке, выпорхнула минут через десять к служебному входу. Впрочем, слово «выпорхнула» не совсем уместно, дама за тридцать набрала лишний вес и всем своим видом доказывала: мне важнее духовность, а не благосостояние. Именно такие умудряются находить что-то неземное в закрашенных малярным валиком полотнах.
— Ольга Леонидовна? Я — Глеб Сергеевич. По поводу деликатного вопроса относительно трёх картин Малевича.
— Вы из полиции?
Тёмные глаза под широкими линзами очков вспыхнули страхом.
— Не угадали. Вы же не подавали официальное заявление? Нет
