Ознакомительная версия.
— И все-таки, — сказал я. — Советовал бы тебе сдаться. Если ты думаешь улететь на...
— Нет, ты не понимаешь, — прервал меня он. — Реально что-то могу сделать только я. У него бывают ошибки, моменты слабости. Он не всемогущ. И вот тогда... Но сделать это должен я сам, поскольку надо еще и спасти ее... ее...
И тут все кусочки головоломки, постепенно накапливавшиеся у меня в голове, пришли в движение, сложились, и я с беспощадной ясностью понял, кто стоит передо мной, а также что именно происходит в инопланетном районе Бриллиантовой. А еще я понял, что можно предпринять, поскольку был способ, была возможность помочь этому стоящему напротив меня, этому мыслящему, запутавшемуся в своих страшных проблемах и неспособному их без чьей-то помощи решить.
— Послушай, — сказал я, машинально делая шаг вперед. — А что, если ты все-таки...
— Стой! — крикнул ирмурянии и вскинул опустившуюся было руку со скримером, снова прицеливаясь в меня.
— Ты не понял, — сказал я. — Я не собираюсь более к тебе приближаться. А вот помочь тебе могу. И даже есть...
— Только я и более никто! — воскликнул ирмурянин, — Как ты не понимаешь? И помочь мне ты можешь только одним образом. Если перестанешь меня преследовать.
А я хотел ему возразить, но не успел. Как раз в это мгновение один из подчиненных гиперинспектору охранников, длинноногий, смахивающий на кенгуру мульдиец, как потом выяснилось, предположивший, что я преследую преступника, и, благодаря отменному чутью, повторивший весь мой путь до сада сиреневых формулинок, перепрыгнул через забор. Еще в прыжке он увидел нацелившего на меня скример преступника и выстрелил навскидку. Выстрел его попал точнехонько в цель и уложил ирмурянина на месте.
Официантка-эрфийка разгрузила на наш столик последний поднос и, пожелав нам приятного аппетита, тихо отошла в сторону.
Мы молча приступили к еде. Минут через десять гиперинспектор отодвинул в сторону пустую тарелку и сказал:
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
— Не паясничай, — буркнул я.
— А я и не паясничаю. И вообще, как можно заподозрить в несерьезном отношении такого высокого чина, как я? Мне по штату не положено обладать чувством юмора.
Я хмыкнул.
Ох, не нравился мне этот высокий чин. Что-то он явно не договаривал.
— Гиперинспектор имел в виду, что вторым ирмурянином была самка, — промолвил Дагай Каача, тоже отодвинув от себя пустую тарелку и откинувшись на спинку стула. — Та, которую настоящий преступник убил возле посадочного бота. А наш ирмурянин этого не знал и, продолжая верить, будто спасает свою возлюбленную...
— Да откуда вы это знаете? — спросил я. — Будь это возможно определить по единственной, оставшейся от нее кости, мой помощник об этом мне бы сказал.
— Самка, самка, — промолвил Варето. — Все верно.
— Откуда известно? — гнул свою линию я.
— Не забывай, — улыбнулся гиперинспектор. — У меня свои источники информации.
— Может, они тебе сообщили еще что-то, мне не известное? — поинтересовался я.
— Не без того. Собственно, все это чрезвычайно просто. Я прикинул, что если есть посадочный бот, то значит, где-то на орбите есть и космический корабль. А если есть корабль, то неплохо было бы узнать, кому он принадлежит. Возможно, это поможет нам выяснить личность преступника.
— Ну и как? — жадно спросил назарунец.
— Я попросил у своего учреждения помощи, и мне ее предоставили. Корабль был найден, а владелец его установлен.
— Кем он оказался? — спросил назарунец.
— Этот корабль принадлежит ирмурянину, — промолвил я. — А иначе мы бы не сидели в ресторанчике, а с высунутыми языками ловили его владельца, находящегося здесь, на Бриллиантовой, и являющегося настоящим преступником.
— Почти угадал, — промолвил гиперинспектор. — Дагай Каач, у вас достаточно неплохо соображающий центурион.
— Плохих не держим, — буркнул назарунец.
Я хотел было ему сказать «пару ласковых слов», но воздержался. Сейчас пикировку затевать не стоило. Гораздо интереснее было вытащить из гиперинспектора любые сведенья, которые он, конечно, соблаговолит нам сообщить.
— Ну, так как? — спросил я. — Кому принадлежал корабль?
— Главной самке постоянного гарема нашего ирмурянина, — сообщил Еля Варето. — У ирмурян вообще-то довольно сложные семейные отношения, но этот титул является чем-то вроде звания любимой жены. Ну, вы понимаете...
— Еще бы, — скривил рот назарунец, — Преступник его шантажировал. Ромео шантажировали захваченной в плен Джульеттой.
— Да, — подтвердил гиперинспектор. — И, спасая ее, наш законопослушный торговец превратился в закоренелого грабителя.
— Не слишком ли быстро это произошло? — спросил я. — Вроде бы образцовому торговцу совершенно незачем уметь прыгать через высоченные стены и знать основные принципы ограбления банков.
Варето улыбнулся:
— Почему бы и нет? Прыгучесть присуща ирмурянам от природы. Ну, а насчет ограбления банка... Так тут вообще легко. Он просто скрупулезно выполнял приказания того, кто его шантажировал. Вот шантажист действительно ко всему очень тщательно подготовился.
— Причем, — промолвил Дагай Каач, — ничем особенным он не рисковал. Выполнив условия шантажиста, он мог сдаться в руки правосудия и, пройдя процедуру стандартного сканирования памяти, запросто подтвердить, что совершал преступления во имя спасения жизни возлюбленной. И если эти его преступления не закончились ничьей смертью, то он вполне мог отделаться...
— А федеральный агент? — спросил я.
— Не знаю, — промолвил Варето.
— В каком смысле? Ты хочешь сказать, что его смерть была обычным самоубийством?
— Возможно. Но не уверен.
— С какой целью он заявился на Бриллиантовую? — спросил я.
Гиперинспектор хмыкнул и, оглядев меня так, словно я был межпланетной диковинкой, воскликнул:
— Ну, ты даешь. С чего решил, будто я тебе на подобный вопрос отвечу? Кто ты такой для этого?
Я улыбнулся.
— Отсутствие информации...
— На такую удочку ты меня не возьмешь. Гиперинспектор махнул рукой эрфийке, и та стала разливать по бокалам глик.
— Может, не стоит ссориться? — мягко сказал назарунец. — Мы так славно работали вместе.
— А толку-то... — пробормотал гиперинспектор.
— Ну почему, — сказал я. — Толк есть. По крайней мере, серия дерзких грабежей прервалась. Вряд ли настоящий преступник рискнет повторить хотя бы один из фокусов ирмурянина. Судя по всему, он мыслящий не просто умный, а очень умный и должен понимать, что сейчас поймать его невозможно. Единственный, кто мог его опознать, этот ирмурянин, — мертв. Лучше всего для него затаиться, а при возможности и вовсе покинуть планету. Поскольку никто не знает, что он является настоящим преступником, он сможет это сделать беспрепятственно. Зачем в таком положении дразнить судьбу, зачем рисковать?
Ознакомительная версия.
