— Как так «редактируя»?
— Он совершенно четко сказал мне, какие сюжеты выбрасывает, а какие оставляет. Да их можно сосчитать на пальцах одной руки. Я знал, что ваш скучнейший журнал стереотипен, но вдруг обнаружить, что я, Александр Дж. Торп, ничуть не лучше робота, который изо дня в день по единому стандарту высасывает из…
— Погодите минуту!
Тори не обратил на этот возглас ни малейшего внимания. Лицо писателя — с него уже сошел румянец гнева — сразу обмякло. Он поник, как десятилетний мальчик, чью собаку раздавил автомобиль.
— К сожалению, это правда, — продолжал он. Жестом, полным отчаяния, он бросил свой экземпляр журнала на стол. — Господи! Возьмите хотя бы иллюстрации… Ведь все герои похожи на вас! Вы словно близнецы! Сначала я не поверил этому, но потом…
— Послушайте! — закричал Ред. — У меня своих неприятностей хватает!
Торп вынул носовой платок и звучно высморкался.
— Я знал, что вы не поймете. Художник должен оберегать собственную духовную целостность. Он превращается в тупого коммерсанта, подобного вам, как только начинает проституировать свое артистическое…
— Одну секунду, — уже покорно попросил Ред.
Он залез в нижний ящик стола и вытащил два стакана. Торп наблюдал за ним печально, но одобрительно. Стаканы были наполнены.
— Ну, а теперь, — предложил Ред, — расскажите мне все о духовной целостности художника…
Некоторое время спустя Эддер, стоявший начеку возле приемной, открыл дверь, чтобы выяснить, почему никто не отвечает на его звонок.
Торп оживленно критиковал Шекспира; он уже процитировал удручающе длинные отрывки из Джона Рескина, воинственно и резко атаковал Сезанна и других французских художников и продекламировал современные подражания Т. С. Эллиоту. Все это звучало очень впечатляюще, особенно потому, что Ред и не пытался вникнуть в смысл рассуждений Торпа. Его жужжащий голос успокаивал и усыплял.
— Вас вызывают по видеофону, — проскрежетал Эддер.
Редактор вздрогнул и повернулся к экрану. Торп продолжал прожевывать фразы, которые почти не имели семантической ценности. Перед Редом возникло лицо Эллен.
— Наконец-то вы соблаговолили ответить! — начала она вместо приветствия.
— К-конечно, — слегка струхнул Ред. — Почему бы мне не ответить?
— Я совсем не собиралась ждать, но ваш робот со страшным скрипом выдал мне целый прейскурант. Кажется, он думает, что я оплачиваю ваше внимание!
— Ну что ты, конечно, нет… Совсем наоборот, потому что… О-о, что я болтаю? Нет, я хочу сказать…
— Вы не очень-то охотно ответили на мой звонок!
— Видишь ли, тут кое-что произошло, — не совсем убедительно произнес Ред.
— Да, — подозрительно заметила Эллен, — я, кажется, вижу, что кое-что происходит и сейчас.
Ред поспешно отодвинул стакан из поля зрения объектива и попросил Торпа на минутку попридержать язык.
— Вильям Моран! Вы пьяны? Среди бела дня?
— Конечно, нет! Эддер, скажи ей, что я не пьян!
— Ред не пьян, — скрипучим голосом объявил Эддер. Эллен вздрогнула.
— А это кто?
— Один из моих авторов, дорогая! (Торп сжал виски обеими руками и устремил безнадежный взор к потолку).
— Ты, надеюсь, не подумала, что здесь какая-нибудь девушка? Ты же знаешь, что я бы и смотреть не стал на другую женщину!
— Если это случится, можете считать себя покойником, — ядовито произнесла Эллен. — Ну, вот что… Пусть я окончательно лишилась рассудка, но я еще раз даю вам возможность объясниться со мной.
— Бесполезно, — пробормотал Торп, — даже если вы продадите душу…
— Замолчите же! — прошипел Ред.
— Не смейте шептаться с кем-то, когда с вами говорю я! — приказала Эллен. — Итак, вы должны встретить меня перед завтраком, и я выслушаю ваши извинения.
— Конечно, ссылка на меня вам мало поможет, — просопел Торп. — Я это допускаю…
— Не больно меня интересуют ваши допущения, — огрызнулся Ред. — Ну, конечно, дорогая… Где же мы встретимся?
— Я все же хочу заметить… — начал Торп.
— Вам сказано, убирайтесь вон! — страшным голосом заскрежетал Эддер.
Писатель побледнел, выронил пустой стакан и удалился. Эддер последовал за ним, в то время как редактор записывал место встречи с Эллен. Ему хотелось продолжить разговор с ней, но она тотчас отключилась, видимо, только для того, чтобы помучить его неизвестностью.
Ред, обнаружив, что он один, вызвал робота.
— Я принес вам аннотации, — сказал Эддер.
— Ладно, давай их сюда. У меня есть еще полчаса свободного времени.
Когда дверь за роботом закрылась, Ред взял верхний листок — первую аннотацию нового секретаря.
«Не попадайтесь в ловушку, подобно юному доктору Джиму Уоткинсу, застрявшему в глубоких ледяных пещерах Плутона. Но чтобы раскрыть загадку прелестной брюнетки с Земли, затерявшейся во льдах, чтобы узнать об ужасной опасности, грозившей трем планетам, чтобы дать читателям „Чрезвычайных происшествий“ сорок страниц острых переживаний и приключений, купите эту рукопись! Немыслимо продолжать выпуск журнала и пройти мимо этого захватывающего произведения!»
Страница выпала из ослабевших пальцев Реда.
— Что я наделал? — прошептал он. — Чтo я наделал?!
У Эддера был теперь другой круг обязанностей, но он остался роботом, созданным для рекламы. Дрожащей рукой Ред взял следующую страницу.
«Это лучшее произведение из всех, когда-либо поступавших в редакцию с того момента, когда автор этих строк начал аннотировать рукописи. В раскаленной пустыне беглец, уносящий с собой ужасный секрет, пытается скрыться от шайки самых жестоких убийц, когда-либо существовавших. И внезапно, подобно миражу — прелестная брюнетка, возникшая ниоткуда, ключ к древнему языку и множество других не менее изумительных приключений. Вы будете сумасшедшим, Ред, если не обратите внимание на эту рукопись!»
— Я уже сумасшедший! — завопил Ред. — Одно то, что я не разбил вдребезги эту проклятую машину, свидетельствует о полном кретинизме! Неужели я сам должен теперь читать эту чушь?
Тут Реду пришло в голову, что его поведение несколько странно для нормального человека. Ему следовало хотя бы видеть перед собой робота, ибо какой смысл говорить с самим собой?
Он отбросил аннотации, выхватил из пачки самую последнюю, чтобы для очистки совести просмотреть и ее.
«Почему молодой Эдди Мак-Гиннити покончил самоубийством? Кто была таинственная брюнетка на фотографии, стоявшей на его столе? Должен ли д-р Клеффер верить записке, полной отчаяния и безнадежной любви? Что мог Эдди предложить девушке, привыкшей к роскоши…»
