В общем, все хорошо видно: вешалка, шкаф, табуретка, голая лампочка под потолком… Картинка двоится, но это как раз не удивительно. Только безлюдная почему-то картинка. Кто у нас в зеркалах-то не отражается? Ну ведь смотрели же с Пашкой и Витьком кино. Про этих… Которые, как укусят, – кирдык. А половым путем оно передается? Выпровоженная только что лахудра вроде не кусалась…
Снова послышались шаги – аккуратные, почти бесшумные, – и Вася повернул на звук голову, с трудом оторвав расфокусированный взгляд от зеркала. В дверном проеме нарисовался и стал медленно приближаться лохматый, мосластый и жилистый мужик, одетый лишь в полосатые семейники. Шаг, другой, третий… Остановился, исподлобья сверля Васю колючими буравчиками цвета черного кофе. Именно эту угрюмую физиономию Лихолетов привык видеть во время редкого бритья. Видеть, но не замечать: его давно не устраивали показания зеркал. Слишком много претензий, но предъявлять их было как-то некому, поэтому оставалось одно – игнорировать.
– Т-ты… Ты? – выдавил Вася, попятившись. Пластилиновые ноги отказывались держать ставшее слишком тяжелым и неуклюжим тело.
– Я-я, натюрлих! – мерзким голосом прогавкал мужик, оскалив неровные зубы. – Все-таки я достал тебя, сука. Пшел на место!
Похоже, он провел апперкот. В челюсть. Последним, что услышал Вася, был звон бьющегося стекла. Или все же голова раскололась?..
* * *
Далеко не первый в жизни Лихолетова нокаут оказался, пожалуй, самым коротким. Неведомая сила выдернула потерпевшего из небытия и подтянула к небольшому светлому окошку, из которого на него свирепо глянул обидчик.
– Вот там и сиди, – хмыкнул он, и Вася с ужасом понял, что послушно повторяет все движения этого неприятного типа, вот только рот разевает беззвучно. – До чего докатился, чмо! Полюбуйся! – продолжал зло сплевывать слова мужик, находящийся по ту сторону окошка, совсем близко. – Полюбуйся, до чего ты нас довел! Урод недоделанный, ошибка природы! Как ты вообще стал ведущим, чучело? Васька, Васек… Тьфу! Ты-то Васька, а я – Василий Романович! Можно просто – Базилевс.
Мужик намазал щеки и подбородок пеной, и Лихолетов наконец-то понял, что тот смотрится в зеркало, висящее в ванной. Ну да, все верно. Вон за спиной у этого гада сушилка для полотенец, а на ней скорчились три последних носка.
Это что же получается? Сам-то он теперь где? Клочки мыслей разлетались, даже не пытаясь выстроиться по порядку. Повиснув в пустоте и невесомости, Вася не чувствовал собственного тела. Не было у него теперь ни туловища, ни головы. Ни-че-го. Даже челюсть не болела. И похмелье куда-то испарилось, вот что самое-то дикое.
Двойник говорил и говорил, но злые, колючие слова горохом отскакивали от скорлупы отчаяния, не причиняя Васе боли. Все эти проповеди он слышал даже не сотни – тысячи раз. И от матери, царствие ей небесное. И от жены, которую он – да-да! – самолично клювом прощелкал, как считают некоторые. Да хороша жена, черт подери, которую так легко прощелкать! Правильного ей подавай. Ищи, овца, себе правильного, и он, глядишь, со временем найдется! А вот попробуй-ка отыскать выход из ниоткуда. Попробуй! Выхода-то и нет. Не шевельнуться по собственной воле, не крикнуть, не вздохнуть. Засада. И не поможет никто.
Злодей протер физиономию полотенцем и подмигнул. Вася, покорно сделавший то же самое, услышал:
– Не скучай, придурок! Скоро увидимся.
Лихолетову пришлось отвернуться, чему он только обрадовался – до того противно было видеть этого самодовольного типа – но тут погас свет и все исчезло.
* * *
И пошла у Васи не жизнь, а будто бесконечная поездка по кольцевой линии метро. Только в темном вагоне и без остановок, где можно выйти. Беспросветный мрак туннеля время от времени чередовался с более-менее четкими картинками.
Вечно куда-то спешащий супостат то улавливался боковым зрением в зеркальных полотнах витрин магазинов, то, опрокинутый и нелепый, топтал и разбрызгивал сам себя, шагая по лужам. Он демонстративно не обращал на Васю внимания, этот самозванец, но иногда с ухмылкой сплевывал под ноги, норовя попасть в лицо. И ведь попадал, скотина! Мелькал, весь такой целеустремленный и деловой, не задерживаясь ни у одного зеркала. Вернувшись поздно вечером домой, зажигал свет и широким жестом задергивал шторы, раз за разом изгоняя Лихолетова из окна собственного жилища. Лишь утром и вечером, в ванной, он удостаивал своего невольного спутника беседой. Если можно назвать беседой монолог, состоящий из пары-тройки язвительных фраз.
Двойник, так резко перехвативший у Лихолетова инициативу, вскоре стал ходить в новых джинсах и дорогой кожаной куртке. Порой даже костюм надевал. Сделал короткую стрижку, а причесывался – волосок к волоску. Пижон, да и только. Вмазать бы по наглой роже, свернуть набок нос, чтобы спеси чуток поубавилось! Вася задыхался от злобы и ненависти к паразиту, посмевшему отнять у человека нормальную жизнь. А еще до чертиков хотелось выпить, и только долгие провалы в пустоту спасали его от безумия.
Как мерзавец сумел покинуть зазеркалье? Как?! Этот вопрос мучил Васю даже сильнее, чем тяга к выпивке. Ведь должна быть какая-то лазейка. Обязательно должна! Но где ее отыскать, несчастный не имел ни малейшего представления. И на подсказку от двойника рассчитывать не приходилось. Правда, Вася заметил, что вражина никогда не появляется в том зеркале, из которого когда-то таинственным образом исчез. Действительно разбил его – так, что ли? Наверно, это что-то значит. Чем же зеркало, висевшее в прихожей, отличалось от всех остальных?
Но не было у Лихолетова времени на размышления. Пока сообразишь, куда тебя на этот раз выдернуло из глухой тьмы, уже пора проваливаться обратно. Да и не имел он никогда такой привычки – голову ломать. Плыл себе и плыл по течению. Зачем напрягаться, если все как-нибудь само образуется? Сто раз проверено.
* * *
Весна и лето промелькнули перед Васей разрозненными, зачастую смазанными кадрами. Выглянув как-то одним глазом в совсем маленькое продолговатое окошко, он, сам не ожидая, выругался про себя чуть ли не с восхищением: неужто двойник отремонтировал машину, разбитую два года назад?! Сидит, такой серьезный и торжественный, даже при галстуке… И куда же мы порулили, интересно знать? А трасса-то знакомая – Ленинградка. Вот будет прикол, если он в Зеленоград намылился, к Вальке. Ну-ну!
Не обращая внимания на осточертевшего двойника, Вася выглядывал то из одного, то из другого зеркала заднего вида и тихо радовался неизвестно чему. Хотя почему неизвестно? Давненько ему не доводилось вот так смотреть в окно. И пусть дорога убегает, а не стелется навстречу, пусть баранку крутят руки этой сволочи – все равно лепота. Покой.
